Он положил кольца в мою ладонь, сложив ладони чашечкой. Дрожь прошла через меня, и он улыбнулся.
— Это очень похоже на радугу — сложение видимого света. Ты сначала вкладываешь красный, затем вкладываешь оранжевый, затем желтый, потом зеленый, и так далее до тех пор, пока, наконец, ты не получишь все цвета, поющие вместе, и они, тая, превращаются в белый свет, и чары воссоздаются.
Он стоял рядом; его тепло и запах угольной пыли и гуталина возвращали воспоминания, хорошие, но неудобные.
— Покажешь мне? — попросила я, и мы оба посмотрели на кольца у меня в руке, его рука придавала моей форму чаши.
— Передвинь свою ауру в руки, — сказал он, и в моей голове щелкнуло. — Именно поэтому я поставил круг, — успокоил он. — Сделай это.
Я поморщилась, но представила, как моя аура идет в кончики пальцев, огибая их, впитываясь в мою кожу и исчезая, оставляет огромную зияющую дыру в моей первой линии обороны. Холодные булавочные уколы прошли по руке. Моя аура хотела вернуться, но я держала ее.
— Хорошо. — Это было обнадеживающее ворчливое утверждение, и я погасила адреналин, прежде чем потеряла контроль. Передо мной, Пирс повел плечами, явно чувствуя себя неуютно, когда он снял с себя ауру. Кольца чувствовались неестественно тяжелыми в моей ладони, а свободная рука Пирса вокруг моей руки — очень интимной.
— Теперь и я того же мнения, что твой горгулья, Бис, должен больше учить тебя переменять твою ауру, — сказал он, и я нервно кивнула. — Теперь просто настрой всю ауру на чистый красный, ты можешь представить это.
Я встретила его взгляд, видя неизвестную эмоцию. Я не могла видеть свою ауру, но он мог, и взволнованно, я передвинула ее, зная, что все делала верно, когда он кивнул.
— Именно так, — сказал он. — Позволь тонкой ленте пройти вниз по твоей руке. Умом, сохраняй след! — воскликнул он, и я отступила. Это был едва слышный шепот, но так как он коснулся кольца, расположенного в моей ладони, я клянусь, я слышала их звон, как звон стекла, когда проводишь пальцем по верхнему краю. Моя аура чувствовалась как теплый шелк, протекающий по мягкой части моей руки и создавая теплый бассейн в ладони.
— У тебя есть сноровка, — повторил он, явно довольный. — Но даже если и так, ее не слишком много. Это искусство, и ты должна планировать на будущее, так, что это просто наполняет память и не более того.
Я облизала губы, не сводя глаз с колец, и моя аура эхом отозвалась от них.
— Как это? — спросила я, когда я отступала до тех пор, пока почти не осталось “звона”.
— Отлично. Но имей в виду, что труднее забрать то, что когда-то дал. Поправка на алчность.
Улыбаясь, я подняла глаза. В его глазах было счастливое удовлетворение. Моя улыбка увяла.
— Пирс, я не могу этого сделать.
— Ты уже на полпути, — умасливал он, и я тряхнула головой, вытягивая свою руку из его.
— Нет, я имею в виду тебя! Ты стоишь, глядя на меня, как будто мы только что вышли из той дыры в земле в лесу Трента. Я не могу этого сделать! Я не могу просить тебя помочь мне, когда ты думаешь, что есть шанс, что когда-нибудь…
Мои слова прервались. Я не могла продолжать. Качая головой с сожалением, он взял мою руку в свою.
— Я знал это, когда ты пожала плечами, — сказал он, наклоняя голову, чтобы успокоить меня, когда я бросилась в объяснения. — Ты все сделала правильно, и мы оба обратили наше внимание на другие места. Я был хамом, ожидая от тебя, что ты будешь думать обо мне не иначе, чем с любовью. Но человек не может не помнить. Теперь, удерживая ауры вот так, и переноси оранжевый. Нужный красный останется в пределах чар. Теперь будет легче. Если ты сможешь сделать это, тогда ты сможешь сделать все остальное.
— Спасибо, — выдохнула я, склоняя голову и закрывая глаза, потому что я не могла смотреть на него больше. Оранжевый, подумала я, перекладывая мою ауру, как и Бис, я практиковалась. Это было легче, чем смешивать цвета, чем мы обычно занимались, сидя рядом с кафе и пытаясь имитировать ауры людей, проходящих мимо, а одобрительное ворчание Пирса было как волна надежды, омывающая меня.
— Сейчас желтый, — повторил он. — Больше, чем раньше, поскольку желтый будет сначала очень тонким.
Я знала, что он имеет в виду, и хотелось услышать частичный аккорд песни и узнать, что произойдет дальше. Я выложила еще один слой над кольцами, видя как он впитается, когда избыток оранжевого растаял. Кольца начинали жужжать, принимая его к остальным.
— Синий и фиолетовый, — прошептал он, волнение звучало в его голосе. — Осторожнее, Рейчел. Демон тебя побери!
Я чуть не потеряла это, но поймала себя, концентрируясь на ощущении его рук вокруг моих, когда я добавляла последний слой. Пот сочился, и я позволила себе открыть глаза из-за забавного чувство щекотки, присутствующего в моем ци. Моя аура хотела затопить кольца силой, но я крепко ее держала.
— Боже мой… — вздохнул Пирс. — Спокойно, Рейчел. Намекни на тень черного. Она должна появиться. Кольца нуждаются в гармонии чего-то еще, чего-то темного. Я никогда не зачаровывал эльфийское серебро; нужно что-то еще.
Я затаила дыхание и выпустила цвет, когда сделала мою ауру ультрафиолетового цвета. Это было, как если бы копоть змеилась вниз по моей руке, но, когда цвет достиг колец, он обвился вокруг них, отказываясь присоединяться.
И тогда крошечные трещины появились в холодном, мертвом металле. Дерьмо.
— Легче… — прошептал Пирс, он неотрывно смотрел на них. — Пусть слой впитается.
Голова начинала болеть, и моя рука чувствовалась мертвой. Булавочные уколы покрывали ее, и я начинала дрожать. Трещины росли, посылая паутину нестабильности через поверхность колец. В панике, я замерла. Там не было достаточно энергии, чтобы возродить чары, но дать больше, и кольца не выдержат.
— Пирс? — произнесла я, и его пальцы, сжатые вокруг моих стали теплыми.
— Я ничего не могу сделать, — сказал он. — Рейчел, ты должна завершить дело!
— Они рассыпаются! — сказала я. — Я не могу это удержать!
— Это проклятая эльфийская магия, — сказал он, и я уловила мое дыхание, когда его руки оставили меня. — Твоя энергия, не смешивается с исходной. Ты можешь… думать эльфийскими мыслями?
«Думать эльфийскими мыслями», — спросила я мысленно, с издевкой, но трещины не собирались уходить. Я не могла остановиться, и я не могла двигаться вперед. Я знала, что все пойдет ко всем чертям, если я просто отпущу.
— Эльфийские мысли, — пробормотала я, нахмурившись, когда подумала о Тренте — хитром, гордом, надменном.
Оболочка колец замерцала, и я быстро вдохнула. Трещины все еще были там, но все чувствовалось хорошо. Мои зубы сжались, и воспоминание о музыке Трента, как он пел для моей души, спящей, чтобы вытащить меня из моего туманного подсознания. Это была его просьба к своей богине, и он не верил, что она его услышит. Это был источник его дикой магии. Это кружилось и кружилось в моей голове, пока я не почувствовала усыпляющее ничто, кажется, не замечающее, колеблющееся в его великолепной песне, поворачивающее один из тысячи глаз ко мне.
«Услышь меня, — подумала я, прося. — Увидь, что я делаю. Одолжи мне свое умение».
Дикая магия улыбнулась мне, и оболочка колец запела. Мое последнее сияние ауры достигло колец и со звоном, который эхом отозвался в моей душе, магия прошла через меня и стала единой. Кольца просто наполнились магией и закрылись.
Я ахнула, глядя на них, пылающие в моей ладони как сама слава.
— Отлично! — Пирс сиял, его защитный круг мигнул и погас. — Ты сделала это! В первый раз!
Окрыленная, я вцепилась в кольца. Теперь у меня был шанс. У меня была возможность исправить линию и освободить Люси и Кери. Я взглянула на часы над плитой, прежде чем вспомнила, где я была. Мне нужно вернуться к Тренту. Мы должны были изменить все, и сейчас же!