И было больше, больше таких же по-детски милых шалостей и затей, однако автор смог взять на себя смелость рассказать лишь о нескольких самых простых из них. Тем временем, за всеми этими метаниями Лили и её шефа, город стал медленно покрываться тонкой вуалью сумерек, тёплых и по-летнему душистых. Лили, уставшая и влюблённая, так искренне и страстно, как любят подростки в первые часы или дни их влюблённости, вместе со своим шефом (в настоящее шефство которого она верила всё меньше и меньше), зашла в номер. Впервые за долгое время взглянув на телефон, она увидела сообщение от отца, в котором сообщалось о его скором прибытии. “Папа скоро приедет, думаю тебе… пора…” – будто ненароком обронила Лили. Шеф, с выражением совершенного, кроткого понимания молча кивнул, и, подойдя по ближе, крепко обвил милую Лили своими сильными руками. “Мы ведь встретимся завтра?” – с волнением спросила она. “Встретимся. И завтра, и послезавтра, и ещё много, очень много раз. И нам будет так же хорошо. Обещаю” – уверенно сказал шеф. Лили улыбнулась и зарылась лицом в его крепкое плечо, и они стояли так, под дуновением свежего, бодрящего ветра, тёплые, нежные, влюблённые…
Борясь с собой, Лили с трудом отошла от своего поварёнка. Они взглянули друг другу в глаза и он, слегка поклонившись, вышел из номера, аккуратно и тихо прикрыв за собой тяжелую дверь.
Лили прикрыла окно и рывком прыгнула на кровать. Множество мыслей пролетали в её голове, множество переживаний, волнений, чувств будоражили её сознание. Однако она, помня великую народную истину “утро вечера мудренее”, которую часто любила повторять её мать, а также не очень-то и желая делиться с родителями её новыми волнениями и эмоциями решила, как можно быстрее погрузиться в приятно манящую теплоту и нежность кровати. Лишь только Лили забралась под одеяло, она услышала приближающиеся к двери уверенные шаги – отец. Дверь с тонким, еле слышным скрипом отворилась и в номер на цыпочках и вправду вошёл её «папá». Он тихо подошёл к её кровати и, увидев уже спящую Лили, лишь аккуратно провёл рукой по её рыжим, мягким локонам, и после с таким же тонким дверным скрипом вышел.
Спустившись в холл, отец Лили (раскрою наконец его имя: звали его Джордж – мистер Джордж для коллег, господин Джордж для подчинённых, Джорджи … для его любимой жены), вынул из кармана маленькую, чёрную рацию и быстро буркнул в неё пару слов. В течении пары следующих минут в холле магическим образом собрались все, кто был в этом отеле – официанты, повара, другой персонал, девушка и парень со стойки ресепшн, та самая пожилая дама с пухлой родинкой на шее, сидевшая слева от Лили в ресторане, тот самый мускулистый мужчина с “бородатой маской” и его черноволосая девушка с тонким станом и кокетливой родинкой над верхней губой, мадам Ланти и её покрашенный пудель-лис, та самая светлая, будто солнце девушка, почему-то так пристально наблюдавшая за Лили во время её трапезы и… сам поварёнок Лили, со светлыми, агатовыми глазами…
Золотая девушка подошла к Мистеру Джорджу и он, устало улыбаясь, похвалил всю его команду за ещё один проведенный здесь день, поблагодарил за всю их работу, и, попросил рассказать о каких-либо расхождениях с их обычным планом. Пожилая дама с родинкой на шее – доктор Роза Робертс – сообщила, что сегодня у Лили, во время первого знакомства с “поварёнком” немного сильнее чем обычно ускорился пульс. Её коллеги – доктора Фабиан и Франческа Милнер (бородатый мужчина и его девушка с родинкой) сообщили, что они никаких внешних отличий от стандартного поведения Лили не заметили. Тот самый поварёнок – студент-актёр Чезаре, так же не отметил никаких явных отличий от обычных действий и слов Лили. Мистер Джордж, сделав несколько коротких пометок в своей записной книжке, ещё раз искренне поблагодарил всю команду за её верный и ответственный труд и, закончив свою реплику словами: “Завтра начинаем в это же время. Всем хорошего вечера!”, устало опустился на стул за одним из столов в холле. Напротив него села всё та же светлая, солнечная девушка, чьё лицо теперь сияло чуть меньше, чем обычно, и которое теперь тоже покрывала еле заметная маска усталости. Через суетливых несколько минут холл опустел. Было тихо, и лишь тяжелые, уставшие вздохи мистера Джорджа и яркой Мии прерывали эту величественную тишину. “Ну что, как твоя сестра вела себя сегодня?” – ожидающим тоном спросил мистер Джордж. “Вроде бы как обычно. Всё так же забыла на столе в номере записную книжку, снова заказала нисуаз и тальяту, снова была совершенно поражена их вкусом. Да, всё ровно так же, как было и в прошлом месяце, и на прошлой неделе, и вчера, и как, видимо, будет завтра…” – грустным тоном сказала Мия. “Сегодня так раз был у врача. Они провели очередной консилиум – вывод всё тот же: окончательное восстановление мозга и кратковременной памяти не-воз-мо-жно”. “И сколько всё это будет продолжаться? Мы ведь не сможем организовывать ей «идеальный день» постоянно…”. “Да, не сможем. Но пока у меня есть любая возможность скрасить её жизнь – я буду эту возможность использовать. Как никак, это все-таки я виноват в том… что случилось с Лили и… мамой.” – заявил мистер Джордж (на последнем слове его голос сорвался). Мия подошла к своему отцу и, громко вздохнув, крепко обняла его. “Пойдём,” – сказала она и они вместе, молча поднялись на третий этаж и сквозь тяжелую, светло-древесную дверь вошли в номер.