Я с трудом вспоминаю, что ей тогда сказала. Прежде чем ответить, сую в рот ригатони.
– Закрыли. Но оно и к лучшему. Я теперь сама себе хозяйка. И к тому же общаюсь с массой интересных людей.
– О, замечательно. – Морщины на лбу мамы разглаживаются. Она поворачивается к Бекки. – Может, и ты однажды переедешь в Нью-Йорк, снимешь там квартиру, познакомишься с интересными людьми.
Теперь хмурюсь я. В результате черепно-мозговой травмы, полученной в детстве, Бекки пострадала не только физически. У нее возникли нарушения памяти, как кратковременной, так и долговременной, и по этой причине она никогда не сможет жить самостоятельно.
Мама тешит себя ложной надеждой – и поощряет к тому Бекки.
Меня это и прежде немного раздражало. Но сегодня я воспринимаю ее слова как проявление… безнравственности.
Я воображаю, как доктор Шилдс задает мне вопрос: Побуждать кого-то мечтать о несбыточном – это проявление бесчестности или доброты?
Я раздумываю о том, как бы я объяснила свое отношение к данной ситуации. Это не то чтобы плохо, напечатала бы я. Мама, скорее, успокаивает себя, а не Бекки.
Я отпиваю глоток вина, затем умышленно меняю тему разговора:
– Ну что, поди уже вовсю собираетесь во Флориду?
Они ездят туда каждый год. Втроем. Выезжают через два дня после Рождества и возвращаются 2 января. Останавливаются в одном и том же недорогом мотеле неподалеку от побережья. Бекки очень любит океан, хотя сама плавает плохо и глубже, чем по пояс, в воду не заходит.
Мои родители переглядываются.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Океан в этом году слишком холодный, – объясняет Бекки.
Я перехватываю взгляд отца, он качает головой.
– Позже поговорим.
Через некоторое время мама внезапно встает из-за стола и принимается убирать посуду.
– Давай я, – предлагаю я.
Она отмахивается.
– Лучше идите с папой выгуляйте Лео. А я уложу Бекки спать.
В поясницу мне уткнулась какая-то железяка раскладного механизма дивана. Я снова поворачиваюсь на тонком матрасе, пытаясь найти удобное положение, которое позволит мне заснуть.
Почти час ночи, в доме тихо. Но голова у меня гудит, как стиральная машина, воспроизводя сцены и обрывки разговора.
Только мы вышли на улицу, отец достал из кармана куртки пачку «Винстона» и коробок спичек. Зажег одну и, ладонью прикрывая пламя, стал прикуривать. Сжег три спички, пока закурил.
Я все это время осмысливала новость, что он мне сообщил. Наконец произнесла:
– Выходное пособие?
Отец выпустил дым.
– Нам настоятельно рекомендовали не отказываться. Так прямо и написали в уведомлении.
Мы еще только дошли до угла, а у меня от холода уже онемели руки. В темноте я не могла разглядеть выражение его лица.
– Будешь искать другую работу? – спросила я.
– Уже ищу, Джесси.
– Ты обязательно что-нибудь найдешь.
И едва эти слова слетели с моих губ, я осознала, что веду себя точно так, как мама с Бекки.
Я снова повернулась на диване и одной рукой обняла Лео.
До моего переезда в Нью-Йорк мы с Бекки занимали одну комнату, но потом у нее появилось дополнительное пространство. На месте моей кровати теперь расположились письменный стол и мини-батут с предохранительной штангой. Другого дома у Бекки никогда не было.
Родители живут здесь почти тридцать лет. Они выкупили бы дом, но из-за того, что им приходится платить за лечение Бекки, они вынуждены постоянно переоформлять кредит.
Мне известны их ежемесячные расходы. Я просматривала счета, которые мама хранит в выдвижном ящике буфета.
В голове опять стали роиться вопросы. И самый главный из них: что с ними будет, когда кончатся деньги выходного пособия?
22 ноября, четверг
День благодарения мы ежегодно празднуем у тети Хелен и дяди Джерри. Их дом гораздо просторнее, чем у моих родителей, и мы, все десять человек, спокойно умещаемся за обеденным столом в столовой. Мама всегда приносит запеканку из зеленой фасоли, обложенную по краям жареным луком, а мы с Бекки готовим начинку для индейки. Перед тем как отправиться в гости, Бекки просит, чтобы я сделала ей макияж.
– С удовольствием, – говорю я. Именно на Бекки еще в детстве я начинала осваивать искусство макияжа.
Я не привезла с собой свой рабочий саквояж, но Бекки внешне похожа на меня – светлая кожа, усыпанная веснушками, светло-карие глаза, прямые брови, – и потому я достаю свою личную косметичку и принимаюсь за работу.
– Под кого будем краситься? – спрашиваю я.
– Под Селену Гомес, – с готовностью отвечает Бекки. Она большая поклонница Селены еще с тех пор, когда ту показывали по каналу «Дисней».