Долговязый что-то снова шепчет ему на ухо, пока Ниберу небрежно позволяет ему говорить.
— Ты правда полагаешь, что ради допроса государственной изменницы я буду созывать все Тринадцать семей Старшей крови?
Я очень убедительно киваю.
— Мой Император, кажется, девчонка еще более безумна, чем меня осведомили.
Осведомили? А вот это уже интересно. Кто бы ни был этот врун, он определенно оказал мне услугу.
Дознаватель гаденько хихикает, а я в ответ «награждаю» его лучезарной улыбкой. Одной из тех, что позаимствовали из арсенала Тэоны, но так толком и не освоила. В зеркале у меня был до противного бестолковый вид, и я никак не могла взять в толк, зачем потратила столько времени ради того, чтобы придать выражению своего лица вид безмозглой куклы.
Оказывается, вот для этого. Нужно впредь не брезговать даже такими навыками.
Я мысленно закатываю глаза. Как все же странно складывается жизнь: все семнадцать лет своей жизни я оттачивала ум, но выживу, вероятно, прикидываясь беспросветной идиоткой.
— Ты осознаешь, девчонка, что Император уже оказал тебе великую честь тем, что позволил говорить? И что своими абсурдными требованиями испытываешь его терпение?
Конечно, я осознаю. Как и то, что меня без лишней шумихи могли придушить в темнице. Раз мою семью признали изменниками и заговорщиками, вряд ли простой люд так уж озаботится судьбой последней из эрд’Кемарри.
Догадка осеняет меня как раз в тот момент, когда я, смиренно склонив голову, выслушивают поток помоев, щедро льющихся из грязного рта долговязого.
И как я раньше не догадалась, ведь это же очевидно.
Я – последняя. Последняя эрд’Кемарри. С моей смертью имя исчезнет, и Императору придется срочно искать нового претендента, чтобы сохранить равновесие Тринадцати. Возможно, моя догадка слишком смелая, но, похоже, кто-то хитрый подсказал ему безболезненный способ посадить на это место своего человека. Для новоиспеченного Императора способность руководить советом Голосов – едва ли не решающий аргумент в вопросе удержания своего мягкого зада на троне. Хотя этого Императора, кажется, больше устроила бы подушка.
Мне стоит невероятных усилий держать рот на замке, а не выложить в лоб всю подноготную их планов, чтобы не думали, будто вместе с неспособностью чувствовать таум у меня напрочь отсутствует еще и способность логически мысль и сопоставлять элементарные вещи.
«Спокойно, - говорю себе, - они думают, что ты дурочка - и именно поэтому ты до сих пор жива».
Кто-то из умных сказал, что в любой непонятной и щекотливой ситуации умная женщина вовремя прикинется идиоткой. Что ж, прямо здесь и сейчас не имею ни малейшего повода, чтобы усомниться в столь тонкой и ценной мысли.
Мое смирение немного остужает Магрота. Не так, чтобы уж совсем, но долговязый хотя бы перестает брызгать слюной, как будто у него нет других достойных способов меня вразумить. Я рискую поднять взгляд на Императора и, ожидаемо, нахожу его полным отвращения к моей персоне. Тем лучше: когда тебя все вокруг ненавидят, меньше шансов упасть из-за того, что имел неосторожность опереться на случайного человека.
— Ты верно заметила, что у Императора доброе сердце, - долговязый начинает издалека. – К тому же, принимая во внимание показания скарта эрд’Аргаван, есть основание полагать, что ты могла и не знать всех тонкостей покушения. Конечно, это не отменяет того факта, что тебе так или иначе предстоит встретиться с императорскими дознавателями. Но если ты без отговорок примешь щедрое предложение нашего Императора, эта встреча может случиться всего единожды, очень короткой и… формальной. Хотя, все зависит от тебя, ведь у императора могут возникнуть к тебе и иные вопросы.
«Стоит ли это понимать как намек на то, что за каждую такую встречу от меня будут «великодушно» отрезать только по пальцу, а не отхватывать всю руку целиком?»
Хорошо, что я в совершенстве овладела тонким искусством сокрытия мыслей, и ни разнеженный Ниберу, ни его шептун никогда не узнают, что в эту минуту я, вытирая слезы, от всей души желаю им обоим скончаться в муках.
— Я готова, - соглашаюсь без промедлений.
Магрот и Ниберу обмениваются многозначительными понимающими взглядами. Наверняка оба радостно спихивают мое опрометчивое согласие на скудоумие. И хвала Взошедшим! Ведь я в любом случае уже знаю, что мне предстоит сделать, вопрос в другом: как много удастся выторговать? Потому что от этого зависит не только моя дальнейшая судьба, но и первая ступень плана мести, который я до сих пор так толком и не соорудила.