Я перевязала последний шов и полила виски на рану, рассматривая результат. Да, зашила неровно, останется неприятный шрам, но что поделать.
Встав, я бросила бутылку, которая покатилась по грузовому отсеку, взяла фонарь и подошла к двери. Приподняв подбородок, открыла ее и ступила в пустой проход. Когда я поднялась на палубу, у штурвала за мной с широко распахнутыми глазами наблюдал матрос, от чьего голоса я очнулась.
Я пихнула в его руки фонарь.
– Мне нужен новый пояс.
Он был сбит с толку.
– Пояс, – нетерпеливо повторила я.
Матрос медлил, поглядывая на Клова, который, взгромоздившись на стул, взвешивал камни. Могу поклясться, что он ухмыльнулся, прежде чем одобрительно кивнуть матросу.
Парень бросился в трюм, оставив меня дрожать на ветру. С моих волос все еще стекала морская вода, падая на палубу около ног. Когда я подняла взгляд, на меня с носа корабля смотрел Кой, доставая из ящика новое зубило.
Я прошагала к нему, пытаясь не хромать.
– Зачем ты это сделал?
– Сделал что? – Он засунул зубило в пояс.
– Ты… – сбивчиво начала я, – ты перерезал веревку.
Кой рассмеялся, но смех оказался неестественным.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Я сделала шаг к нему и понизила голос:
– Да, перерезал.
Кой осмотрел палубу и затем, возвышаясь надо мной, встретился своими темными глазами с моими.
– Я не перерезал веревку.
Он ушел, задев меня плечом, и вернулся парень с поясом, забитым инструментами. Я обернула его вокруг тела и туго затянула пряжку. Палубу поглотила тишина, когда я встала на лебедку, которой опускали якорь, и держалась на одной ноге на краю корабля. Удерживаясь на ветру, я глянула вниз, на покрытую рябью синеву. И прежде чем успела передумать, прыгнула.
Девять
Слышимый вдалеке звон портового колокола вытянул меня из-под покрова сна, окрашенного крылатыми парусами цвета меда и постукиванием подвешенных на ветру глаз Бога.
Перед глазами зияла темнота.
В каюте стояла тишина, которую изредка нарушали храп и скрип сундуков – «Луна» замедляла ход. Я присела, откинула с ног покрывало и, коснувшись пальцами пола, принялась отчаянно искать ладонью нож.
Я не собиралась засыпать. До последнего наблюдала за гамаком Райленда, пока не он не перестал качаться надо мной, и, несмотря усталость в глазах и боль в теле, я была полна решимости не спать: вдруг Райленд захочет закончить начатое.
В противоположной стороне каюты спал Кой, свесив одну руку с парусины так, что она почти касалась пола. Я встала, втягивая в себя воздух, чтобы заглушить боль в ноге, и ощупала половицы в поисках ботинок. Натянув их на себя, открыла дверь и проскользнула в проход.
Опираясь рукой на стену, я добралась до лестницы и взглянула на лоскуток серого неба.
Когда я ступила на палубу, голос Золы уже раздавал приказы. Тело задрожало от пронизывающей воздух прохлады, отчего я обняла себя руками. «Луну» окутал такой густой белый туман, что моя кожа чувствовала на себе его нежное прикосновение.
– Медленно, медленно! – прокричали в тумане голоса. Клов склонил голову, прислушиваясь, и слегка повернул штурвал.
Я подошла к борту, рассматривая завихряющуюся туманную пелену. Уже доносились голоса докеров, но пристань показалась только тогда, когда мы оказались в полуметре от нее. Как минимум двенадцать пар рук тянулись к кораблю, чтобы поймать груз, пока он не поцарапался.
– Вот так! – снова прокричал голос, и корабль замер, в воду с громким шлепком упали оба якоря.
Клов обошел меня, чтобы опустить лестницу, и вскоре показался Зола, за которым по пятам бежал казначей.
Видны были только черные и тонкие гербы на крышах, торчащие в тумане, как камыши в болоте. Но ни один из них не был мне знаком.
– Где мы? – спросила я, ожидая, что Зола посмотрит на меня.
Он размеренно натянул перчатки, натягивая кожу, пока она не обтянула каждый палец.
– Пойма Сегсей.
– Пойма Сегсей? – Мой голос стал громче, я повернулась к нему: – Ты сказал, чтобы мы вернемся в Узкий пролив.
– Не говорил.
– Да, говорил.
Он склонился к бизань-мачте, спокойно окинув меня взглядом.
– Я сказал, что мне нужна твоя помощь. А мы еще не закончили.