Скоро придет пора покинуть этот дом, вновь пуститься в скитания, в путешествие к неведомому городу, о котором я знаю лишь то, что он существует — полный темных каналов и подвалов.
Люди затыкают норы толстыми деревянными кольями, заливают их смолой. Но нам, крысам, ничего не стоит прокопать новый ход в глине или прогрызть дыру в подгнивших досках. У каждого из гнезд есть несколько выходов и туннелей, ведущих в соседние норы.
Ночью меня будит жажда странствий. Я покидаю теплое гнездо, где подрастает очередной выводок маленьких крысят, и через мокрое поле бегу к железнодорожным путям.
Под утро я добрался до того места, где железнодорожные пути расходятся и дальше идут параллельно. Рядом проезжают поезда.
Станция совсем близко.
Я утоляю жажду водой из канавы и ищу подходящий поезд.
За время путешествия по путям я ни разу не встречал крыс. Для местных сейчас ещё слишком холодно — они предпочитают пока не покидать теплых построек.
Запах пересыпаемого зерна. Я приближаюсь и втискиваюсь между шумящими жестяными трубами. По бетонному полу одни крысы тащат и подталкивают другую, которая лежит брюхом кверху. На её брюхе, в углублении между растопыренными лапками, лежит большая горка зерна. Крыса маневрирует спиной так, чтобы зерна не падали. Остальные аккуратно поддерживают её за лапки и хвост, так чтобы не поранить шкуру, и придерживают с боков. Они тащат её в нору, где копят запасы еды. Шерсть на спинах всех крыс вытерлась от регулярного трения. Они принюхиваются к моему запаху и гневно пищат. Лежащая на спине крыса стряхивает с себя зерно и бежит ко мне.
Мой поезд стоит рядом с высокой платформой, и это облегчает возможность проникнуть внутрь.
Толпа людей пугает меня, хочется удрать подальше, найти иной путь. Но я остаюсь.
Я влезаю снизу по канализационной трубе и прячусь за резервуаром с водой в туалете. Потом сквозь неплотно закрытую дверь пробираюсь в купе.
Притаившись среди отопительных труб под широким, обитым сукном сиденьем, я наблюдаю за движениями людских ног. Никогда раньше я не бывал настолько близко к людям, не слышал так близко их голосов.
Покачивание поезда усыпляет, и я, прижавшись к теплым трубам, наполовину сплю, наполовину бодрствую. Меня переполняют воспоминания и ассоциации.
Жаркая вагонная атмосфера располагает к состоянию полуоцепенения.
Я искал город. Искал и боялся, как всегда боишься неизвестного, незнакомого, сомнительного, нового.
Поезд останавливается, пассажиры выходят, входят другие — они приносят с собой запах дождя и уличной грязи. Мы проезжаем чужие места, но это не то, к чему я стремлюсь. Я хочу доехать до того города, запах которого разыскивал старый самец. Может, там я его встречу?
Этот запах не задержался в моих ноздрях, и я никогда не смогу быть уверен в том, что действительно нашел наконец именно тот город, который искал.
Я всегда смогу узнать этот запах, распознаю его среди всех других, найду город, куда он так хотел вернуться. Может, он бежал отсюда, а потом убедился, что нигде больше не сможет избавиться от беспокойства, страха, чувства опасности.
Он заразил меня своей хищностью, жаждой странствий, беспокойными снами. Я нигде не задерживаюсь надолго, перемещаюсь с места на место, ищу.
Люди приоткрывают окно, и в купе врывается влажный холодный ветер. Он подсказывает: где-то рядом большая вода. Я просыпаюсь, втягиваю воздух поглубже в ноздри. Цель уже близко.
Ритмичный стук колес обрывается. Поезд проходит одну стрелку, другую, потом ещё и еще. Люди собирают вещи, застегивают сумки и чемоданы.
Станция. Поезд останавливается, и люди выходят из купе. Последний из выходящих плотно закрывает раздвижную дверь.
Я жду, пока звуки движения в коридоре не утихнут. Я заперт. Вскакиваю на сиденье, оттуда — на оконную раму. Нигде нет ни малейшей щели. Я мечусь по купе, яростно грызу и царапаю дверь.
Я добрался до города, неясные контуры которого вижу из окна, но никак не могу вылезти из этой захлопнутой коробки.
Крыса бегает по тесному помещению, взбирается на полки, проверяет все углы и закоулки, пищит, не замечая, что поезд тронулся и едет дальше.
Он останавливается на боковых путях. Я бьюсь головой о стены и стекла, пробую грызть то тут, то там, пытаясь выбраться.
Под утро, когда в окно начинают падать первые солнечные лучи, уборщица раздвигает двери. Я проскакиваю прямо у неё под ногами.
Она кричит и колотит по полу щеткой на длинной ручке.
Дверь вагона открыта, и я выпрыгиваю прямо в висящий над землей белый туман.