― Нет-нет, Йен, ― легкая гримаса раздражения от обычно невозмутимого доктора. ― Это не то, что я собираюсь сделать, и, подозреваю, вы это знаете. Нет, я расскажу вам, что думаю. Что мы имеем тут – классический случай из жизни, когда не удается жить в соответствии с довольного завышенными ожиданиями. Я верю, что вы романтик в душе. Йен с романтичным взглядом на мир, и я только что не имел в виду увлеченность слабым полом, хоть вы сейчас и одиноки, ― непонятно зачем напомнил ему доктор. ― Мы говорили прежде о вашем длительном желании вступить в ряды полиции, что, как я думаю, имеет непосредственное отношение к вашим детским комиксам о героях, которые неким образом спасают мир. Вы ожидаете, что работа в качестве офицера полиции будет тем, во что вы естественным образом вольетесь, и оказались впоследствии неготовым к рабочим разочарованиям.
― Как вы не видите, что в вас нет ничего неправильного, ― внезапно весело провозгласил доктор, ― кроме определенно временного чувства шока и отчаяния, вызванных травмой от… эм... инцидента, о котором мы обстоятельно говорили. А кроме этого, реалии каждодневной жизни просто не совпадают с вашими ожиданиями.
Доктор произнес эти последние слова, будто только что открыл лекарство от рака или, по крайней мере, от отдельного вида опухоли, которой был болен Брэдшоу. В этот раз молчание растянулось так долго, что доктор почувствовал себя обязанным подтолкнуть констебля.
― Верно? – сказал он.
― Я знал это, ― сказал Брэдшоу и сел прямо на диване. ― Я, черт возьми, знал это. Иисус Христос, шесть гребанных часов ушло на то, чтобы вы, наконец, пришли к очевидному выводу! Жизнь не оправдала моих предыдущих надежд и ожиданий. Ну, так не только у меня, но и у девяти десятых населения планеты, не так ли? Я не думаю, что вы хотели заниматься этим, когда были ребенком.
― Успокойтесь, Йен, ― предупредил доктор.
― Успокоиться? Полная чушь! ― Брэдшоу резко сел. ― С меня хватит, ― сполз с дивана и с трудом надел куртку.
― Но, Йен, ― запротестовал потерявший дар речи доктор, ― мы едва провели сорок минут, осталось еще двадцать.
― Сдачу оставьте себе! ― прокричал Брэдшоу, выходя в двери.
Он не прошел и пары ярдов, когда женщина с ресепшена настигла его. Они оба двигались на скорости и почти врезались друг в друга.
― Констебль, ― сказала она, ― вас просят к телефону. Они сказали, это срочно.
Они быстро вместе направились к столу ресепшена, и Брэдшоу взял трубку. Это был Пикок.
― Тащи свою задницу сюда как можно быстрее, Брэдшоу, ― приказал Инспектор. ― Босс хочет, чтобы все собрались в течение получаса.
― Что случилось? ― спросил Йен, и, когда Пикок ответил, ощутил, как место желудка занимает камень.
― Похитили еще одну девушку.
Глава 6
«Иисус», ― подумал Том Карни, ― «что он должен сделать, чтобы угодить этому мужчине?»
― В чем дело? ― слабо запротестовал он.
Альфа-самец, живущий в нем, побежал в укрытие при первых звуках громового голоса Дока, и его собственный стал звучать, как у маленького ребенка, пойманного за слизыванием глазури с торта своей матери.
― Он предъявляет нам иск! ― закричал Докерти. ― И, если верить его адвокатам, он, черт бы его побрал, выиграет дело!
Том овладел собой.
― Естественно, он захочет судиться с нами. Какой у нас выбор? Он не собирается признаваться, не так ли? Если он пойдет на этот шаг, с ним покончено. Тимоти Грейди – политик, так что ему придется выступить против нас в суде или, по крайней мере, сказать, что собирается предъявить нам иск, но он не победит. Не сможет!
― О, не сможет? В какую юридическую школу ты ходил? Или ты переодевшийся Джордж Карман (прим.: ведущий английский адвокат в 1980-х и 1990-х годах)?
Том хранил молчание.
― Нет? Ну, возможно, ты сможешь достать мне его номер, потому что, думаю, нам понадобится лучший адвокат в стране, занимающийся вопросами клеветы. Спасибо тебе, той тупой суке Анне-Луизе и тому идиоту Джонатану. Единственный человек, которого я виню за эту катастрофу больше, чем тебя, так это своего заместителя. Он, по крайней мере, должен был знать лучше!
В этот момент все стало ясно. Алекс Докерти уже дистанцировался от статьи, от заголовка на первой странице в его собственной газете, остановившись на сложной-для-развенчания версии, что технически он находился в отпуске в тот день, когда статья поступила в печать. Что из всех мест он находился на садовой вечернике в Букингемском Дворце, и бедный, невезучий Мартин Трейси в день отсутствия великого исполнял роль редактора; в единственный день, который по всей вероятности поставит крест на его карьере, как и всех тех, кто работал над статьей, если Грейди выиграет дело о клевете. Не имело значения, что Докерти приложил руку к каждой мельчайшей детали статьи, и она находилась под его контролем вплоть до последнего часа, когда поступила в печать. Теперь он будет заявлять, что никогда бы не опубликовал статью вообще, и пусть заместитель редактора расхлебывает кашу. Редакторы теряли работу из-за такого рода вещей. Газеты не купаются в деньгах, а их владельцы не любят проигрывать дела о клевете. Суд присяжных имеет противную привычку награждать обиженных большими отступными, даже когда те были такими же виновными, как сам грех, и все это прекрасно знали. Одно дело было знать, что кто-то был скользким типом, совсем другое доказать это в зале суда, да так чтобы все поверили. Алекс проконсультировался с юристами Газеты, и сразу же бросился в укрытие. Вот тебе и «его Газета».