― Знаешь?
― Кэрол рассказала мне. Она сказала тебе, что это не приносит мне ничего хорошего, но она была неправа, ― он отмахнулся, ― я имею в виду, это не ее вина или чья-либо, но она ошибалась. Твои визиты были хорошей вещью, я ждал их с нетерпением, ― и он улыбнулся снова. Это была лишь полуулыбка, но Брэдшоу не видел улыбок на губах Картера с тех пор, как он упал с высоты в двадцать пять футов через мансардное окно на той фабрике и приземлился на жестком столе. ― Я знаю, все выглядело не так, и мне жаль, что я был таким угрюмым ублюдком, но, ― он снова полуулыбнулся, ― в свою защиту, у меня есть что сказать.
Он похлопал по своему инвалидному креслу.
Брэдшоу не знал, что сказать.
― Это та часть, где тебе полагается сказать: «Нет проблем, дружище, я все понимаю», ― заметил Картер вскользь.
― Ох, Боже, да, я думал об этом, я просто не сказал этого вслух. Извини, друг.
― Я прикалываюсь над тобой, мужик. Мы довольно часто это делали, насколько я помню. Ты забыл?
И Картер был прав, они так делали: проводили все эти часы ездя по округе вместе, борясь за право вести друг с другом, но это казалось таким далеким.
― Да, ― сказал он.
Отсутствие подшучиваний от его коллег офицеров было одной из тех вещей, по которым Брэдшоу скучал больше всего, будучи персоной нон гратой в эти дни. В те времена, было множество скабрезного юмора, чтобы помочь им пережить полные стресса дни,и многие из них заканчивались длинными посиделками а пабе. Картер ,в особенности, любил эти попойки, и больше, чем единожды, Брэдшоу приходилось убеждаться, что тот сел в такси до дома к Кэрол, прежде чем он перестанет стоять на ногах или уснет в углу паба.
― Ну, я не виню тебя. Я не был балагуром последние месяцы. Я признаю это. Я был ужасным отцом, дерьмовым мужем и отстойным другом, нет, Йен, я и есть, выслушай меня. Я просто хотел поблагодарить за все те времена, когда ты приходил. Ни один из тех мудаков из участка не удосужился прийти второй раз. Я не видел никого из них уже год. Ты единственный.
― Ну, я чувствовал себя...
― Обязанным?
― Нет, ― и Картер приподнял брови в вопросительной манере, ― ну, может, чуть-чуть, нет дело не в этом, не обязанным, нет, больше...
― Ответственным?
― Да.
И тогда с Йеном Брэдшоу произошла забавная вещь. Он ощутил, как у него на глаза набежали слезы, и он знал, что не сможет удержать их, так что и не пытался.
Картер продолжил говорить, будто вид взрослого мужчины, плачущего перед ним, был абсолютно нормальным.
― Я тоже об этом думал. Я много об этом думал. Хотел винить каждого за то, что случилось со мной: мелкого мудака, который вломился в эту фабрику, и который пошел по мансардному окну вместе со мной, но отделался парой сломанных костей. Я винил полицию за то, что отправила меня туда. Пытался винить Бога, но я не думаю, что он слушал, а затем был ты. Вот, я признаюсь в этом. Я даже пытался винить тебя.
― Знаю, ― Брэдшоу теперь плакал в открытую, хныча так, как не делал с малолетнего возраста, ― это была моя вина. Ты сказал мне не лезть на крышу, ты сказал, что это не стоит мороки, наша смена почти закончилась, ты сказал просто оставить вызов другим, в форме, но я не стал слушать. Если бы я послушал тебя... если бы мы сделали то, что ты сказал...
― Я бы никогда не прошел по тому чертову мансардному окну?
― Да.
― Может быть, ― согласился Картер, ― и вот почему, я винил тебя поначалу, вместе с тем мелким засранцем вором, чье падение я смягчил, но ты не толкал меня на ту крышу, Йен, и мне не нужно было пытаться схватить его, когда он пытался сбежать. Я сделал это, не думая, это был инстинкт, и, если я бы мог отмотать время и переиграть все, я бы позволил ему промчаться мимо меня и улизнуть, ― сказал он, ― или, может быть, я бы просто поставил подножку мелкому идиоту, и он бы полетел через окно один в этот раз.
Он снова улыбнулся.
― Да, я бы так и сделал.
Брэдшоу не знал, что ответить, так что Картер продолжил.
― Я хочу рассказать тебе кое-что, Йен, и я хочу сделать это сейчас, потому что я думаю, тебе нужно услышать это от меня, а затем я больше никогда не хочу об этом говорить, слышишь меня?
― Да, ― Брэдшоу морально готовился.
― Ты не виноват в том, что со мной случилось. Ты был там со мной, когда все пошло наперекосяк, и в результате я загубил свою жизнь. Ты мог бы поступить иначе, но так же мог и я. Я ненавижу себя за то, что пытался схватить того парня на крыше. если ты думаешь, что я винил тебя за то, что парализован, тогда ты не имеешь представления, как много раз я винил себя. Но, когда дело дошло до этого, это было несчастным случаем. Я упал. Конец истории. Что я пытаюсь сказать, Йен, так это то, что это не было твоей виной. Тот факт, что я в этом кресле ― не твоя вина.