Мадемуазель Куку: «Была»? То есть как это — «была»?
Григ: А, может, и сейчас еще молодая, только этого не видно.
Мадемуазель Куку: Сударь, я бы вас попросила!..
Григ: А ведь, может быть, и она когда-то — одну минуту, одну секунду своей жизни — была такой же Моной, как ты.
Мона: Григ, прекрати.
Григ: Сердишься? Ты, Мона, такая гордая, неужели ты думаешь, что смогла бы, прожив жизнь мадемуазель Куку, не стать такой же, как она?
Мадемуазель Куку: Сударь, было бы лучше, если бы вы не лезли в мою личную жизнь. Я вам уже сто раз говорила.
Григ: Мадемуазель Эсмеральда!
Мадемуазель Куку (возмущенно): Меня зовут не Эсмеральда!
Григ: Знаю. Но прошу вас, доставьте мне удовольствие и позвольте называть вас именно так, мадемуазель Эсмеральда! Я приветствую в вашем лице то, чем вы могли быть. Приветствую мгновение красоты и грации, которые вы утратили, потому что остались здесь… И потому, что умывались по утрам из колодца.
Мадемуазель Куку: Из колодца? Боже, мне дурно! Я — из колодца! Я, которая за всю жизнь не позволила попасть на лицо и капле воды!
Григ: Но умываетесь-то вы чем?
Мадемуазель Куку: Исключительно огуречным молочком, сударь!
Григ: Видишь, Григ? Я же говорила, что колодезная вода совсем не вредная!
Мадемуазель Куку: Да оставьте меня, в конце концов, в покое! Я не шутить сюда пришла. А выяснить, что здесь случилось.
Григ: И что же случилось?
Мадемуазель Куку: Весь город гудит, сударь. (Обращаясь к МОНЕ.) Кто вы такая? (Указывая на ГРИГА.) А он кто такой? Откуда вы приехали? Что ищете? Чего хотите? А этот автомобиль снаружи — с ним что? Поставили посреди улицы, собрали мальчишек со всей округи. (Смотрит в окно.) Вот, пожалуйста, смотрите. (Кричит через окно на улицу.) Джеоржикэ! (Обращаясь к МОНЕ и ГРИГУ, поясняет.) Джеорджикэ, сын Вишана из табачной лавки. (Слышен клаксон.) Джеорджикэ! Ты что, не слышишь? А ну слезай оттуда! (Клаксон.) Джеорджикэ, кому говорят?
Григ (который тоже выглянул в окно.): Э! (Обращаясь к МОНЕ.) облепили всю машину. Их там не меньше шести. (Клаксон.) Эй! Не слышите? А ну, брысь отсюда! (Клаксон.) Они мне радиатор сломают…
Поспешно выходит, оставив дверь распахнутой.
МОНА, МАДЕМУАЗЕЛЬ КУКУ
МАДЕМУАЗЕЛЬ КУКУ остается у окна, глядя на улицу. МОНА подходит к ней.
Мона: Мадемуазель Куку! (Легонько трогает ее за плечо.) Мадемуазель Куку! (МАДЕМУАЗЕЛЬ КУКУ оборачивается. МОНА мгновение нерешительно смотрит на нее и потом, наконец, собирается с духом.) А вы… вы были красивы?
Мадемуазель Куку (молчание, долгое молчание): Говорили, что да…
Мона: Кто говорил?
Мадемуазель Куку (погруженная в воспоминания): Э!
Мона: А мадам Кирою была красивой?
Мадемуазель Куку: Кто? Эта кислятина?
Мона: А мадам Ласку?
Мадемуазель Куку: О чем тут говорить?
Мона: Значит, никто? Никто?
Мадемуазель Куку: Во всем городе я одна.
Мона: Но… Ну, а если здесь останусь и я?
Мадемуазель Куку: Вы? Вы хотите остаться здесь? (Обводит жестом дом, город, все. Потом, после недолгого молчания, с неожиданной простотой и чувством в голосе.) Мадемуазель… или мадам…
Мона: Можно говорить, как угодно. И так, и так. Как вам будет удобнее.
Мадемуазель Куку: Миленькая! Вы слишком красивы. Уезжайте.
Мона: Уезжать? Почему?
Мадемуазель Куку: Здесь такая тоска!
Мона: Тоска? Столько солнца! Столько света!
Мадемуазель Куку: Это сегодня. А когда дождь?
Мона: Дождь?
Мадемуазель Куку: Ну да! И довольно часто… А зима! Кажется, что каждая из них длинной в двадцать…
Мона: А он?
Мадемуазель Куку: Кто «он»?
МОНА делает неопределенный жест в сторону письменного стола.
Мадемуазель Куку: Мирою?
Мона: Марин.