Изучая лепнину на каминной полке, девушка уловила движение слева от себя и не торопясь обернулась. В ту же минуту глаза её широко распахнулись, а губы приоткрылись от удивления.
— Никогда бы не подумал, что правильная и честная гриффиндорка будет имитировать оргазм. Или ты только притворяешься хорошей девочкой? — противно растягивая слова в своей излюбленной манере, протянул Драко Малфой, каким-то непостижимым образом объявившийся в её сне. От захлестнувших с головой эмоций Гермиона резко проснулась.
Минутная стрелка на часах сместилась лишь на четверть часа. В груди росло беспокойство — как в её сон пробрался младший Малфой? Кто-кто, а он никогда ей не снился. После пятого курса иногда в её снах появлялся Малфой-старший в качестве кошмара, но во время войны она видела вещи и похуже, и Люциус давно не приходил к ней даже в самых страшных снах.
И почему он поднял такую тему для начала разговора? Как вообще такие сведения могли стать ему известны? Гермиона фыркнула. Просто сказалось перенапряжение и алкоголь в том, что ей не удалось сегодня прийти к финишу, несмотря на романтичное настроение и все старания Рона.
Под его размеренное дыхание Гермиона попыталась проанализировать свой сон. Удивляла и реалистичность, и детализированность. Особенно её впечатлило ощущение собственного тела — обычно она его покидала во сне и смотрела сбоку или сверху, как сторонний наблюдатель.
Лунный свет прочертил изящную дорожку по одеялу и коснулся её ладони, пощекотал подушечку большого пальца и скользнул дальше, путешествуя по комнате. Ритм дыхания Рона, вопреки обычному, не усыплял, а настраивал на задумчивый лад. Отрешённо наблюдая за лунной дорожкой, Гермиона отметила, что волосы Драко во сне были более тёплого оттенка. Не такие ослепительные, как в школе, но все же достаточно светлые, чтобы считаться платиновыми. Лунный луч медленно крался по комнате, навевая дрёму.
Второе погружение в сон было подозрительно похоже на первое. Она вновь очнулась в собственном теле, будто просыпаясь, а не засыпая. Вновь перед ней горел камин, совершенно не грея. Медленно повернув голову, она вновь наткнулась на ледяной взгляд серых глаз Малфоя, так некстати решившего посетить её сны именно в такую ночь.
— Наверное, будет странным спросить, какого соплохвоста ты делаешь в моём сне, ведь ты плод моего воображения. Признаюсь, я совсем не понимаю его шуток, — первой начала разговор Гермиона, удобнее устраиваясь в глубоком кресле. — Хм, я никогда не экспериментировала таким образом, но может, ты… уйдёшь? Или нет, давай лучше ты преобразишься в кого-то более приятного?
— К своему глубочайшему сожалению, Грейнджер, я весь день потерял, застряв в твоей голове. Мне и самому, представь себе, не доставляло никакого удовольствия наблюдать с самого обеда за выводком рыжеволосых Уизли и толпой тупоголовых гриффиндорцев, выплясывающих как варвары на очередном аляпом празднике. А после, вот уж и правда предел мечтаний, совокупляющегося, пыхтящего нищеброда, который даже своей девушке не может доставить достойное удовольствие.
Его голос больше напоминал шипение. Яд презрения, казалось, сочился сквозь слова крупными каплями, стекая по линии челюсти, собираясь на остром подбородке и спадая, впитывался в длинноворсный ковёр, устилающий пространство меж ними. Ладони, опирающиеся на колени, были напряжены до предела, как и весь он сам: вытянутый, как струна, скривившийся в гадкой усмешке, так знакомой ей со школьных времён.
Только теперь перед ней сидел не мальчишка, не юноша, а молодой и сильный мужчина, высокий и широкоплечий. Человек, который если не пережил, то стерпел многое. Человек-кремень, совершенно не похожий на того таракана, которому она разбила нос на третьем курсе.
Осознав, насколько реальны её ощущения, насколько реален и высокомерен тот Малфой, что сидел напротив, ужас и отвращение к своему сну переполнили её настолько сильно, что повторное пробуждение было совершенно неудивительным.
Озадаченной таким досадным обстоятельством Гермионе пришлось прибегнуть к помощи зелья сна без сновидений. В конце концов, сегодняшний праздник сдвинул сроки одной из срочных работ, которую она взяла после того, как «сорвалась» вечеринка. И уж точно жутко-реальный сон — недостаточное обоснование для вовремя не сданной работы. Опустошив склянку первоклассного зелья, девушка едва успела добрести обратно до постели, как забылась тем самым сном, что обещало давно проверенное средство. Без сновидений.
*
Наблюдая за опрокинутой в горло склянкой, Драко Малфой обратил своё внимание на вновь вспыхнувший в камине огонь. По какой причине он вылил на Грейнджер весь этот яд, он догадывался только смутно. Страх и усталость проявились в давно забытом защитном механизме презрения, который уже много лет им не использовался. Но она…
Устало взлохматив волосы, Драко оглянулся. Наблюдая весь день за жизнью Гермионы её глазами, ощущая частично её чувства, он всё больше ужасался и боялся своего положения.
Что произошло? Почти сразу ему стало ясно, что он очутился в черепной коробке Грейнджер, но как это могло произойти? В памяти всплывало бесчисленное множество тёмных проклятий, но ни одно из них не давало такого эффекта. В истории был единственный случай объединения сознаний двух людей, но для этого требовался сложный обряд и весьма серьёзное зелье, в приготовлении которого использовались запрещённые ингредиенты. Да и действие его было иным — принимающему разуму передавались знания и магические силы отдающего, тут же он не мог ни на что повлиять.
Очнувшись и немного придя в себя, Малфой начал исследовать так называемую «комнату». Углубиться он не смог, впрочем, как и отыскать стен, но смог визуализировать некоторые предметы — кресло, кровать, стол. Они выглядели ровно так же, как он их замышлял, но при ближайшем рассмотрении была понятна их иллюзорность. Странная схожесть с выручай-комнатой только этим и ограничивалась. Находясь в сознании Грейнджер, Драко не ощущал усталости, голода или физических потребностей. Он не мог навредить себе: ножи были катастрофически тупыми, а пламя в камине не давало никакого жара. Весь день он изводил себя тревожными мыслями, вглядываясь в окружение Грейнджер. Что его ждало? Как ему выбраться отсюда? Чувствует ли она его присутствие? И как связаться с внешним миром? Все эти и ещё тысяча других вопросов жужжали рассерженным роем в его голове, и к концу дня он и сам походил на разворошённый улей.
Последнюю каплю его терпения забрали сцены соития с младшим из сыновей Уизли. В первые мгновения он опешил. До него не сразу дошло осознание, к чему именно ведут звуки влажных поцелуев, а вслед за ними протяжные стоны, пробудившие и в нём самом нетерпеливый жар. Чувство собственной слабости против тягучих звуков, которые издавала Грейнджер, привело его в неописуемую ярость. Движением руки он создал себе кресло, уселся поудобнее и, с отвращением наблюдая за потугами Уизли привести её к оргазму, начал громко комментировать каждое его действие. О, словарного запаса Малфоя хватило, чтобы ни разу не повторить одного и того же уничтожительного слова. К концу этого представления нервы его были настолько взвинчены, что, обнаружив во втором кресле любопытно разглядывающую обстановку и его самого Грейнджер, он не нашёл ничего лучше, как выплеснуть весь накопившийся за день яд на её ни в чём не повинную голову. Впрочем, почему неповинную?
То, что она вылетела из сна, он понял, как только исчез камин, и вновь перед его взором очутилась погруженная во мрак комната. Интересно, она помнит свой «сон»?
Второе прибытие Грейнджер он уже ждал с ледяным спокойствием и даже был готов на вполне мирные переговоры, но и тут его ожидало разочарование. Она совершенно нелогично посчитала его собственным сном и попыталась им… командовать? От такой наглости он опешил лишь на мгновение. Ярость, вскипевшая в венах, подсказала настолько хлёсткий ответ, насколько вообще было возможно.
Драко Малфой вздохнул. Грейнджер, по его мнению, совершенно теряла хватку. В школьные времена он принижал её гораздо сильнее, и каждый раз, абсолютно каждый, — у неё находился такой же отточенный, хлёсткий ответ, бивший его так же, а то и посильнее. Сейчас же он даже не вспомнил непорядочного слова, которым называл её в Хогвартсе, а она уже вылетела из сна. Дважды.