Выбрать главу

Перестав долбить дверцу, Тим небрежно вытащил ногу, и из бардачка посыпались бумажные салфетки. Внутри осталась смятая каблуком инструкция к автомобилю, документы по техобслуживанию и страховка. Он как ни в чем не бывало поставил ногу на коврик, и все успокоилось.

— Мне нужно обратно, — наконец проговорил Тим, не поворачивая головы.

Взгляд Джейн накалился добела.

— Нужно значит нужно. Возвращайся.

— Я имею в виду, что нормально себя чувствую.

— Я соберу тебе рюкзак с зимним снаряжением на всякий случай, и ты сможешь прихватить его с собой.

— Мне нужно обратно, — повторил Тим.

— Я понимаю.

— Правда? — Он наконец повернулся к ней.

— Да.

5

Бекка, вставшая в школу, уже приняла душ и завтракала за кухонным столом чашкой хлопьев. В свои семнадцать она носила серебряную серьгу в ноздре и немытую гриву из дредов на голове. Звук открывающейся двери заставил ее вздрогнуть, — она-то была уверена, что родители еще наверху, в спальне. Но они вошли в кухню из гаража, молчаливые и угрюмые, отец закутанный, как на Северный полюс, а мама бледная и напуганная.

— Что случилось?

Никто не ответил. Она уже сама все поняла.

Поднявшись, Бекка подошла к отцу и — редкий случай — крепко его обняла. Потом прижалась головой к его плечу. Он благодарно пожал ей локоть.

— Пока еще не наверняка, — сказал отец.

— Наверняка, — возразила мама.

Когда это произошло в первый раз, Бекке было девять. Она помнила, как ехала с мамой в город, и как ее напугали мамино молчание за рулем и нервные перестроения из ряда в ряд. Она спросила, зачем понадобилось забирать ее с остановки школьного автобуса, куда они едут и что случилось. Мама, обернувшись в пробке на мосту, погладила ее по голове, но ничего не ответила. Бекка думала, что они подхватят папу на каком-нибудь перекрестке, где он будет ждать в своем бежевом плаще, с портфелем и свернутой газетой под мышкой. Вместо этого они подъехали к небольшому треугольному скверику — одинокое дерево в ограде, пара мусорных ящиков, телефонная будка и четыре-пять деревянных скамеек. Мама притормозила у обочины и включила аварийку, велев Бекке сидеть на месте. Мимо проносились такси. Перейдя дорогу, мама склонилась над скамейкой и пошевелила лежащего на ней мужчину. Бекка узнала его, только когда он поднялся и зашагал к машине.

Потом они начали подбирать его все чаще и чаще, все время в новых местах, по три, иногда четыре раза в неделю. Бекка ездила с родителями по врачам, когда в школе не было занятий, и дожидалась вместе с мамой в приемной. Заходила в кабинет, где отец лежал на металлическом столе, слушала, как родители расспрашивают докторов, однако ничегошеньки не понимала. Неразбериха, бессилие, и все друг друга перебивают. Врачи вечно старались что-то «исключить». Держа маму за руку, Бекка смотрела сквозь стеклянную перегородку, как папа уезжает в страшный тоннель аппарата МРТ. Дорога домой проходила в молчании, папа смотрел отсутствующим взглядом.

Иногда Бекка, возвращаясь из школы, обнаруживала, что дома никого и машины в гараже нет. Тогда она дотемна сидела перед телевизором, жевала бутерброды и засыпала на диване. Папа будил ее, относил в комнату и укладывал спать. Она спрашивала: «Ты болеешь?» — и он отвечал, что да. Она спрашивала: «Ты поправишься?» — и он опять отвечал, что да.

Впервые на ее памяти папа начал брать отгулы на работе. Однажды после школы Бекка услышала какой-то шум в родительской спальне. Дверь была приоткрыта, и Бекка сунула голову в щель. Мама стояла у кровати, где отец — не в костюме с галстуком, а в спортивных штанах и футболке — лежал прикованный наручниками к изголовью. Руки его напряглись, словно он висел на кольцах, а ноги будто крутили «велосипед», только невысоко и как-то дергано. Вся постель вокруг скомкалась, даже туго натянутая простыня на резинке задралась. Папино лицо морщилось от натуги, на футболке проступили пятна пота. Бекка отскочила от двери как ошпаренная и кинулась вниз.