В этот момент восточнее Сен-Шарля на горизонте посветлело. Неужели это были первые проблески зари и уже невозможно было дойти за «Запертого дома» затемно?
— Ступайте одна! — прошептала Бриджета. — Ступайте, Клара де Водрель!.. Оставьте меня!
— Это не рассвет... — ответила Клара. — Еще только четыре часа утра... Это, должно быть, зарево пожара...
Клара не договорила. Ей, так же как и Бриджете, пришла в голову мысль, что, быть может, это охвачен пламенем «Запертый дом», что убежище де Водреля раскрыто, что он и Жан стали пленниками солдат Уизераля, если только не нашли, защищаясь, свою смерть!
От страха Бриджета ощутила новый прилив энергии, и они с Кларой, ускорив шаг, прошли еще с полмили.
Вот, наконец, показалось место, где дорога делала крутой поворот, за которым стоял «Запертый дом».
Клара и Бриджета дошли до поворота дороги.
Горел не «Запертый дом», горела ферма, расположенная правее селения, и пламя пожара образовало зарево на горизонте.
— Туда!.. — воскликнула Бриджета, дрожащей рукой указав на свое жилище.
Еще пять-шесть минут, и обе женщины уже укрылись бы в нем. Но тут на дороге появилась спускавшаяся группа из трех человек — трех волонтеров, едва державшихся на ногах, пьяных от водки и крови.
Клара и Бриджета попытались избежать встречи с ними, бросившись в сторону, но было поздно — волонтеры их заметили. От этих мерзавцев можно было ожидать всего. Один из них схватил девушку и потащил за собой, двое других вцепились в Бриджету.
Бриджета и Клара стали звать на помощь, но кто мог услышать их крики — разве что другие солдаты, быть может, менее пьяные, чем эти, зато куда более опасные?
Внезапно из чащи слева от дороги выскочил человек и мощным ударом повалил на землю негодяя, тащившего девушку.
— Клара де Водрель! — воскликнул он.
— Винсент Годж!
И Клара схватилась за руку Годжа, которого узнала при отсвете пламени.
Когда де Водрель пал на поле боя у Сен-Шарля, Винсент Годж не смог прийти к нему на помощь; не зная, что несколько минут спустя Жан Безымянный вынес его оттуда, он вернулся, когда стихли последние залпы, и оставался поблизости от селения, рискуя попасть в руки королевских солдат. Потом, когда опустилась ночь, он сделал попытку разыскать де Водреля среди убитых и раненых, лежавших грудами на краю лагеря. Тщетно проискав его почти до самого рассвета, он пошел назад по дороге, выйдя на крики к тому месту, где Клара отбивалась от опасности, более страшной, чем смерть.
Но Винсент Годж не успел узнать от нее, что де Водрель был перенесен в дом, стоявший всего в нескольких сотнях шагов отсюда. Ибо теперь ему пришлось бороться с двумя мерзавцами, которые, оставив Бриджету, набросились на него. Их крики услышали на повороте дороги, пять или шесть волонтеров уже бежали к своим на подмогу. Кларе и Бриджете было самое время укрыться в «Запертом доме».
— Бегите! Бегите! — крикнул Винсент Годж. — Я сумею ускользнуть от них!
Бриджета и Клара быстро пошли вверх по дороге, а в это время решительный и сильный Винсент Годж отбивался от нападавших. К счастью, солдаты были слишком пьяны, и, прежде чем подоспели их товарищи, он исчез в придорожном кустарнике; вслед раздались ружейные выстрелы, но они не причинили Винсенту Годжу никакого вреда.
Вскоре Бриджета уже стучалась в дверь «Запертого дома», и, когда та отворилась, она ввела девушку, а сама упала прямо на руки сына.
Глава IV
ВОСЕМЬ ПОСЛЕДУЮЩИХ ДНЕЙ
Итак, «Запертый дом» предоставил убежище — временное, конечно, — отцу и дочери де Водрелям. Оба находились под кровом «Безымянного семейства», подле жены и сына предателя. Но они еще не ведали, какими узами были связаны с Симоном Моргазом эта старая женщина и этот молодой человек, которые рисковали жизнью, предоставляя им убежище, зато Бриджете и Жану это было слишком хорошо известно. И они особенно опасались, чтобы какая-нибудь случайность не раскрыла этой тайны гостям.
К утру того дня — 26 ноября — де Водрель ненадолго пришел в себя. Из забытья его вывел голос дочери. Он открыл глаза — Клара!..
— Отец... это я! — ответила Клара. — Я здесь, с вами!.. Я вас больше не покину!
Жан стоял в изножье постели, в тени, словно стараясь остаться незамеченным. Взгляд раненого остановился на нем, с губ слетели слова:
— Жан!.. О!.. Я вспомнил!..
Заметив потом Бриджету, склонившуюся у его изголовья, он, казалось, спросил взглядом, кто эта женщина.
— Это моя мать, — ответил Жан. — Вы в доме моей матери, господин де Водрель... Она вместе с вашей дочерью будет ухаживать за вами...
— Ухаживать! — слабым голосом повторил де Водрель. — Да... теперь вспомнил!.. Ранен... побежден! Мои товарищи в бегах... или мертвы, кто знает?.. О, бедная моя страна... бедная моя страна... еще в большей неволе!
Де Водрель уронил голову на грудь, глаза его закрылись.
— Отец! — вскричала Клара, упав на колени.
Она схватила его за руку, сжала ее и ощутила легкое пожатие в ответ.
Тогда Жан сказал:
— Нужен врач. Но где его найти? К кому обратиться здесь, в округе, занятой королевскими солдатами?.. В Монреале?.. Только там это было бы возможно! Назовите мне врача, которому вы доверяете, и я отправлюсь в Монреаль...
— В Монреаль? — переспросила Бриджета.
— Это необходимо, матушка! Жизнь де Водреля стоит того, чтобы мне рискнуть моею...
— Я боюсь не за тебя, Жан. Но по дороге в Монреаль тебя могут выследить, и, если заподозрят, что де Водрель находится здесь, он погиб.
— Погиб! — прошептала Клара.
— А разве он не погибнет еще скорее, если за ним не будет врачебного ухода? — сказал в ответ Жан.
— Если его рана смертельна, — сказала Бриджета, — никто не сможет его вылечить. Если это не так, то, Бог даст, мы с Кларой спасем его. Рана нанесена саблей, и порваны только мышцы. Де Водрель слаб в основном от потери крови. Достаточно будет, я думаю, потуже бинтовать его, почаще накладывать на рану холодные компрессы, и она понемногу зарубцуется. Поверь мне, сын мой, де Водрель здесь в относительной безопасности и нельзя, чтобы кто-нибудь узнал, где он!
Бриджета говорила так убедительно, что это произвело впечатление на Клару и внушило ей некоторую надежду. Главное — никого не впускать в «Запертый дом». От этого зависит жизнь Жана Безымянного, а еще больше — жизнь ее отца. Действительно, если Жан при малейшей тревоге мог бежать, пробраться через леса графства и достичь американской границы, то для Водреля это было невозможно.
В общем, с первого же дня состояние раненого начало оправдывать надежды, которые питала Бриджета. Как только кровотечение было остановлено, де Водрель, хотя и был еще слаб, пришел в сознание. Он более всего нуждался в душевном покое, который обрел теперь, когда его дочь была рядом с ним, и покое физическом, который, пожалуй, был ему обеспечен в «Запертом доме».
Бриджета приложила все старания к тому, чтобы поудобнее разместить гостей в своем тесном жилище. Де Водрель занимал комнату, предназначавшуюся Джоану и Жану, когда те приходили к ней переночевать. Другая комната, принадлежащая Бриджете, стала теперь и комнатой Клары. Все равно они должны были по очереди бодрствовать у постели больного.
Что касается Жана, то о нем нечего было беспокоиться, как и о его брате на случай, если бы после всех событий аббат рискнул прийти повидать свою мать. Какого-нибудь угла в «Запертом доме» им было вполне достаточно.
Кроме того, Жан не рассчитывал оставаться долго в Сен-Шарле. Как только он будет спокоен за состояние здоровья де Водреля, как только сможет поговорить с ним о планах на будущее, он снова примется за дело всей своей жизни. Поражение у Сен-Шарля не могло означать окончательного краха патриотов. Жан Безымянный сможет взять реванш и привести их к победе.
День 26-го числа прошел спокойно. Бриджета смогла даже, не возбудив ни в ком подозрений, выйти из «Запертого дома», как она это делала обычно, и пополнить запасы провизии, а также запастись успокоительными средствами. В селении, до тех пор пустовавшем, в некоторых домах снова распахнулись двери. Но какое разорение, какие руины кругом, особенно в сожженном и разграбленном верхнем квартале — в той стороне, где был лагерь, там, где защитники проявили чудеса героизма! Около сотни патриотов пролили кровь в этой роковой битве, большинство были убиты или смертельно ранены. Кроме того, человек сорок попали в плен. В результате грубого обращения с ними и выходок распоясавшейся солдатни, обуздать которую не удавалось даже их командиру, пленные представляли печальное зрелище.