Мертвяки были повсюду — слаженным строем, сомкнув щербатые щиты, шли на отроков от Плетня, не менее сотни напирало сзади, карабкались по склонам, то и дело срываясь вниз, целились из луков и самострелов, замерев на уступах.
Не меньше трёх сотен, огромная, почти несокрушимая сила, не ведающая, ни боли, ни пощады.
Отроки ощетинились оружием, понимая, что живыми уже не выбраться, и Ждан с горечью подумал, что так и не исполнит наказ десятника, да ещё и погибнет в двух шагах от дома, что в двойне обидно.
И снова вперёд вышел мертвяк, на этот раз в богато украшенном панцире и шлеме, полностью закрывавшем лицо.
— Последний раз предлагаю, сдавайтесь! — глухо произнёс он. — Мне всё равно как вы в мою армию войдёте, живыми или мёртвыми, но… мне не нужны ваши смерти. Я не воюю с чудью.
Свистнула в полёте рогатина, запущенная мощной рукой. Мертвяка прошило насквозь, пригвоздив ко второму, что стоял за спиной.
Всё это в абсолютной тишине, мертвецы не знают ни боевых кличей, ни гнева, ни ярости, только скрежетнула сталь о сталь. Всё так же молча мертвяки двинулись на отроков и тут за их спинами затрубил рог…
Сначала в тыл мертвякам ударила конница, всадники били стервь шестопёрами и кистенями, боевые кони теснили и сшибали нечисть наземь, а потом топтали копытами. Полусотня всадников рассекла строй мертвецов и принялась топтать и давить отродий тьмы. Следом за всадниками из-за скал выступили тяжело вооружённые ратники с топорами и булавами. Началась свалка — чтобы лишить мертвяка способности сражаться, нужно либо отрубить ему все конечности, либо разбить вдребезги голову, и если этого не сделать сразу с наскока, то дальше преимущество будет уже на стороне нежити, тем более что лучники никуда не ушли с уступов и били без промаха, в то время как им стрелы были не страшны.
Отроки тоже не стояли в стороне, как только ударила конница, Ждан, понимая, что другой возможности уже не будет, приказал пробиваться к проходу в Плетне. Богатырского прорыва не получилось, они завязли в бою, но зато не позволили стерви ударить во фланг коннице, а там уже и сами всадники опомнились и выставили пики.
Кричали люди, хрипели и визжали раненные лошади, утробно рычали мертвяки, рубя без разбора и жалости и к другим, и к себе. Ждану снова досталось — он споткнулся о вяло шевелящегося изрубленного мертвяка, упал на четвереньки и тут же ржавый меч врезался в шлем, да не в скользь, а так, что только металл заскрежетал, а в голове зазвенело, а потом и вовсе свет померк в глазах.
Где-то в стороне полыхнула молния, потом ещё одна, над скалами расцвёл огненный цветок, лопнувший с невероятным грохотом.
— Отступаем! — заорал командир всадников и тут же рухнул наземь со стрелой в горле, но сильно поредевшая полусотня начала отступать под прикрытием пехоты, за ними шли и отроки. Ждана, вместе с остальными тяжело раненными тащили на плечах.
Мертвяки двинулись было следом за ратниками, но тут над скалами вновь взвился огненный смерч, что-то загрохотало будто сотня камнепадов, и мертвяки единым махом осели на землю. Мертвенный свет в их глазницах померк навсегда…
Двое молодых чародеев, которые, пользуясь шумом, подобрались к пастуху мертвецов живыми, так и не вернулись, на месте их битвы нашли только три обугленных тела.
На своих ногах до крепости никто из отроков не дошёл, пришлось ратникам делать волокуши и тащить тяжеленных молодцов. Хорошо ещё, что лошади нашлись. Зато из оставшихся бойцов десятка никто в этом бою не погиб, Злобыня мог бы Жданом гордиться.
[1] Стервь. м. ли ж. Труп, мертвое тело человека или животного
Глава 3
Сон был как омут — глубокий, тёмный и бездонный. Ждан всё пытался выплыть из глубины, но сил не хватало, на плечи наваливались упыри и мертвяки, рвали плоть зубами, кромсали ржавыми кинжалами. Он пытался отбиваться, вырваться, но воздуха не хватало, лёгкие горели огнём, и раз за разом наваливалось беспамятство, он падал в него безвольно, но лишь для того, чтобы, очнувшись вновь и вновь пытаться выплыть из душного тёмного омута.
Закончилось всё внезапно — он неожиданно для себя открыл глаза, и вместо упырьих перекошенных рож увидел шершавый камень потолка. Хотел пошевелиться, но, мало того, что ни одна мышца в теле не слушалась, так кто-то его ещё туго спеленал льняными полосами, судя по запаху густо пропитанными целебной мазью. Некоторое время пытался пошевелиться, но окончательно выбился из сил и снова провалился в сон, на этот раз спокойный и придающий сил.