Спустя седмицу мрачные послушники из волхвов, наконец, разрешили ему подняться с постели. К тому времени большую часть повязок сняли и взору открылись едва затянувшиеся рубцы, и было их так много, что Ждан только диву давался, как сумел выжить. Правда, судя по скупым ответам, до крепости добрались все, но вот больше ничего добиться не удалось.
Несмотря на относительное выздоровление, из тесной комнатки-кельи, в которой была одна только дверь, никто его не выпускал. Он было попытался возмутиться и выйти силой, но вроде бы тщедушный послушник очень ловко ткнул ему пальцем куда-то в живот, и после этого Ждан уже ничего не помнил. Наученный горьким опытом попытки бунтовать он оставил.
Ещё спустя седмицу к нему явился неожиданный гость. Вместо обычного хмурого послушника в келью вошёл… волхв Твёрд собственной персоной, тот самый, что рассказывал о том, как разорвать пасть волкодлаку и которого Ждан видел всего пару раз в жизни.
Волхв степенно поздоровался с отроком, поинтересовался как тот себя чувствует, и неожиданно предложил прогуляться, на что Ждан с радостью согласился. Они вышли из кельи и двинулись по коридору, похоже, вырубленному в скале. Вообще, если раньше отрок думал, что находится в крепости Хоронь, то сейчас начал в этом сомневаться, не было в крепости таких подземелий.
Они немного попетляли по коридорам, причём почти везде таких высоких, что Ждану даже не пришлось пригибать голову. Волхв шёл уверенно, будто ходил тут тысячу раз, сворачивал где надо, изредка кивал встречным послушникам и другим чародеям, спешащим по своим делам, Ждан даже притомился немного, едва поспевая за стариком. Путь завершился на широкой каменной площадке с массивным столом и такими же лавками, наверняка рассчитанными на вес богатыря. Стол оказался уставлен простой, но сытной снедью: каша, томлёные овощи, мясо в меду и в вине, копчёная птица, жаренная на углях рыба, соленья, пиво, мёд.
Волхв молча устроился за столом сам, и жестом пригласил отрока. Также первым наложил себе каши, овощей, подцепил ловко выхваченным ножом солидный кусок мяса и с аппетитом начал жевать, Ждан тоже последовал его примеру, благо аппетит у него в последние дни был просто зверским.
— Ну, — произнёс волхв, когда насытился, — расскажешь о своих подвигах?
— О каких? — поспешно прожевав мясо, поинтересовался Ждан.
— А у тебя их столько, что уже и не упомнить всё? — откровенно развеселился старец.
Ждан смущённо засопел. Он к таким разговорам не привык и почувствовал себя совсем неуютно.
— Другие отроки говорят, будто ты волкодлака голыми руками задавил.
— Врут, — хмуро буркнул. — Об землю его зашиб, как ты учил, отче.
— Вот, значит, как, — Твёрд сокрушённо покачал головой и надолго задумался, глядя в сторону, Ждан тоже замолчал, пытаясь понять, что сделал не так. Может, съел слишком много? Так, сами виноваты, вон сколько снеди понаставили, попробуй удержись.
— А что же ты не рассказываешь, как колдуна упырьего камнем зашиб?
— Так, а что там рассказывать? — пожал плечами отрок. — Ближе всех оказался, вот и зашиб, он-то хлипкий совсем был, колдун их. Всю силу татям своим раздал. Такой победой разве можно хвастать?
Неожиданно для Ждана волхв расхохотался, громко и совершенно искренне и смеялся, пока слёзы из глаз не брызнули.
— Верно про тебя Явор сказал, — проронил он отсмеявшись. — Силён, а силой хвастать не любишь. Ну а то, что конницу прикрыл, да товарищей, израненных велел волоком тащить, это как же?
— А там о чём сказывать? — снова удивился Ждан. — Я тащил, так и меня из боя вытащили, не бросили. У нас так не принято…
— Не принято, — задумчиво повторил за отроком волхв. — А я вот, с ходу целый десяток тебе назову командиров, от десятника до воеводы, которые бы раненных бросили, чтобы остальных спасти.
— Так, пусть они и бросают, — не повёл бровью Ждан. — А я так поступать не буду.
— Что так?
— Враги не убьют, так сам себя в могилу сведёшь от стыда, да совести, а заложным [1]становиться… не хочу. Не по-воински это.
— И то верно, — согласился старик. — Только у тех воевод совести не то, что не было, она у них и не гостила никогда.
— Ты прости, отче, — поклонился волхву Ждан, — но мне такие речи сложны. Не понимаю я ни помыслов твоих, ни смыслов не разумею. Не учён я с мудрыми старцами беседы вести оттого и соплю да помалкиваю, как телок на привязи. Тебе, если что надо, так скажи, я живота не пожалею, костьми лягу, но выполню, а вокруг да около ходить…