— Сколько мне ворога выслеживать? — поняв, что отпереться уже не получится, уточнил Ждан.
— За три седмицы поймать надо, — не задумываясь ответил волхв. — Одну тебе отведу, чтобы до крепости добрался, ещё две на поиски. Сдюжишь?
Ждан только молча кивнул. А что говорить?
— Ещё одно дело есть… — проговорил Твёрд. — Скажи-ка, отрок, пока ты спал, не снились ли тебе ножи и раны страшные?
— Снились, отче. Без конца и края снились, и ножи, и когти, и клыки упырьи. Рвали они меня без всякой жалости, множество раз, а после в чёрной воде топили.
— Всё так, отрок. Так и должно было…
— Что должно, отче?
— А то, что раны твои не просто так зажили и сны твои про когти, да раны тоже неспроста снились.
Ничего больше не говоря, волхв поднялся из-за стола и снова двинулся под своды пещеры, жестом приказав Ждану следовать за ним. Тому оставалось только подчиниться.
Сначала они прошли знакомым коридором, но потом Твёрд снял со стены факел и свернул в какой-то совсем уж узкий проход, круто уводивший вниз, и долго водил пыхтящего, согнутого в три погибели Ждана по тёмному каменному лабиринту. Здесь никто и не думал о том, чтобы подгонять своды под богатырский рост.
Наконец, волхв остановился перед дверью, обитой железными полосами, повозился, отпирая сложные замки. За первой дверью обнаружился небольшой, освещённый факелами зал, в стене которого была ещё одна дверь, на этот раз вся железная. Волхв, достал из-под накидки замысловатый глиняный сосуд, зачерпнул воды из бочки, что стояла рядом с дверью, и вылил в специальный жёлоб, после чего внутри двери что-то щёлкнуло и она медленно отошла в сторону.
— Всё на водяных механизмах работает, — пояснил Твёрд, в ответ на удивлённый вздох отрока. — Никаких ключей, а ежели неправильную меру воды нальёшь, так и дверь замкнётся намертво.
Ждан сначала не понял, для чего такие хитрости, но, когда дверь окончательно открылась и они шагнули в внутрь, он даже замер, не решаясь идти дальше.
Каменный зал, свод, укреплённый железными столбами, бесконечные полки, сундуки, мешки, бочонки, лари, наполненные доверху златом, серебром, самоцветными каменьями, названий которых Ждан даже и не ведал. Огромные золотые статуи-бабы, наверняка отбитые у степняков с юга, прислонились в столбам-подпоркам, круглые чеканные гривны просыпаются из прохудившихся мешков, прямо на пол, самоцветы лежат под ногами будто простая речная галька, но на всё это великолепие, волхв не обратил никакого внимания. Как только оказался внутри, он уверенно зашагал в самый дальний угол, к ветхому, почерневшему сундуку, обитому ржавыми полосами.
— Гляди, отрок, — велел старик, откидывая крышку. — Гляди да знай, что не всякий князь подобное видел.
Ждан заглянул в сундук и чуть не задохнулся от осознания, на что смотрит.
Больше всего они походили на самосветные камни, но те, что стоят на столпах крепостей очень велики — пожалуй, никак не меньше шести локтей в обхвате, а эти были мелкими, хорошо, если с ноготь, но света источали, кажется, ничуть не меньше.
— Это что же такое, отче? — пролепетал Ждан, не в силах оторвать взгляд от камней.
— Это отрок, души предков наших. Тех, кто жизни своей не пожалел, ради Великосветья. И сила в них великая — Жива, та, что действительно оживлять мёртвых может, не гнильё злобное да поганое из земли поднимать в услужение, а саму жизнь вдыхать, если она неправедно отнята. И камни поэтому зовутся живоцветы. Кроме них, разве что у живой да мёртвой воды такая сила.
— Как это «души», отче? Разве можно душу в ящик положить?
— Можно, да не всякую. Это души великих воинов и волхвов, которые отказались от посмертия, ради защиты своей земли.
— Как горыни?
— А кто тебе о горынях говорил? — нахмурился Твёрд.
— Явор говорил, когда учил, — на этот раз и не подумал смущаться Ждан. — Говорил, что все мы должны стоять за землю родную грудью, как богатыри в древности, что они жизней своих не пожалели за простых людей и тем всю тьму в бегство обратили.
Волхв только руками развёл удивлённо. Ну, Явор, и не рассказал лишнего отрокам, чтобы головы юные не забивать, и правильный урок смог преподать.