— Сиди тихо, — велела Цветава, но слова произвели неожиданный эффект.
Девка завизжала так, что едва кровь из ушей не хлынула, продолжая выть, кинулась к окну и наверняка из него бы вывалилась, если бы Цветава не успела ухватить её за ногу и втянуть обратно.
— Перестань выть, баламошка! — прошипела Цветава и хорошенько тряхнула ополоумевшую от страха Любинку, та осеклась и мелко закивала.
В это мгновение дверь распахнулась и внутрь шагнула княгиня, причём двигалась она так, будто собралась идти на ужин в родном тереме, а не находилась в чужом месте, среди мечущихся обезумевших от страха девок и гридней, орущих во дворе благим матом. Даже визг Любинки не убрал с лица властного спокойствия. Но больше всего привлекало внимание не это, а тонкая бечева, моток которой княгиня несла в левой руке, по всей длине бечевы то и дело вспыхивали и гасли багровые змейки чар.
— Вставай Ладославушка, — пропела княгиня ласково. — Пора нам идти.
— Куда? — вновь завыла Любинка. — Не хочу! Не пойду!
Если лицом княжна и Любинка были похожи, то голоса у них различались будто у курицы и соловья. Так что услышав ответ, княгиня удивлённо вскинула брови и собралась было что-то спросить, но не успела. Цветава одним движением подсекла владытчице ноги, отчего та, вскрикнув, повалилась на кровать, сама девушка придавила княгиню коленом к ложу и, завернув за спину руки, сноровисто опутала их бечевой, которую дал Ждан. Зачарованную бечёвку княгиня, падая, уронила на пол, и теперь она валялась посреди комнаты, мерцая будто кучка угольков.
Хорошенько опутав ноги княгини, Цветава ухватила Любинку за шиворот и вышвырнула в пустой коридор и выскочила следом, стаскивая на ходу шапку-невидимку. Окончательно потерявшая от ужаса способность думать девка, увидев, как из ниоткуда появилась княжеская телохранительница, вскрикнула и кинулась к Цветаве, повиснув на ней мешком, та попыталась отбиться, да какой там!
Внизу снова раздалось рычание, и его тут же перекрыл многоголосый девичий визг, что-то грохнуло, чавкнуло, завыло, и визг превратился в хрип. Кто-то взвыл на одной ноте, обезумев от страха, но стихло и это, осталось только чавканье и рычание, наполнившее всю нижнюю горницу. Слишком знакомое рычание...
Цветава, наконец, сумела оторвать от себя Любинку и велев той держаться позади, осторожно двинулась к лестнице, держа саблю наготове.
Первой в коридор выскочила Звениславка, смешливая, конопатая, умевшая лучше всех заплетать княжне косы, она, казалось, всегда только и ждала чьей-нибудь шутки, чтобы залиться звонким хохотом. Сейчас Звениславка не хохотала, кто-то разорвал ей горло, и теперь, роняя на пол чёрную в полумраке кровь и глядя остекленевшими глазами, она кралась, не замечая ни разодранного до самого пояса подола сарафана, ни полуоторванного уха. Изменилось её поведение, когда она заметила замерших посреди коридора девушек. Мертвячка попыталась зарычать, но из разорванного горла вырвался лишь тихий сип, тогда она скакнула так, как обычный человек не смог бы никогда в жизни, оттолкнулась от стены и вытянулась в воздухе, похоже, рассчитывая сбить жертву с ног. Но Цветава была начеку — лезвие сабли налету рассекло тело мертвячки почти до пояса, та крутнулась в воздухе, окатив обеих девушек целым дождём крови, рухнула на пол, вырвав саблю из рук бывшей дозорной, но и не подумала второй раз умирать, а попыталась подняться, оскальзываясь в луже собственной крови и внутренностей. Цветава, ругаясь сквозь зубы, рванула из ножен кинжал и рубанула изо всех сил по скособоченной шее. Раз! Другой! Третий! Наконец, голова со стуком упала на пол, а изуродованное тело затихло. За спиной шумно тошнило Любинку. Цветава подняла с пола скользкую от крови саблю, кое-как обтёрла и снова двинулась к спуску.
Вовремя.
Наверняка мертвяков поначалу было не так уж и много, но паника и давка сделали своё дело, когда все разом хлынули в нижнюю горницу, рассчитывая выскочить через дверь, первых загрызли ворвавшиеся в дом стерви, они умерли, а через мгновение поднялись снова, чтобы вгрызться в горло недавним подружкам. За короткое время в горнице не осталось живых