— На него думал, — Ждан кивнул на Белоту. — Думал, он князя с княгиней опоил, а сам в тени оставался.
— Так и было, — кивнул Явор. — Только не подумал ты о том, что ещё десяток волхвов в крепости мне верны и давно уже поганых Светлых богов оставили. Когда ведьма в тереме сгорела, мы найти никого не смогли. А ещё раньше пытался я и у тебя, и у Лана с Томицей всё выведать, да Твёрд проклятый вас всех защитил от любой ворожбы. Зато тебе будто ворожил кто-то. Как ты умудрился целую ватагу лиходеев перебить у тайника?
— Добрые дела делал, вот и помогли.
— Ну, надо же, — покачал головой Явор и, повернувшись к лекарю, серьёзно сказал: — Учись, Белота. Это мы всё своим горбом делаем, а добрые люди друг за друга ярмо тянут.
Белота только усмехнулся в ответ.
— Значит, убьёте меня?
— Нет, конечно, — махнул рукой Явор. — Слишком уж ты нас допёк, чтобы тебя просто прихлопнуть.
— А зачем тогда это всё было?
— Исполать вам, добрые люди!
Из темноты вынырнула согбенная старушка с клюкой, и с улыбкой оглядела сидящих у костра мужчин.
— Позволите старухе у вашего костра погреться?
Ждан ожидал чего угодно: яда, удара в спину, чар, но вот того, что рядом с костерком посреди Окоёмных гор появится ведьма, которая так легко скрутила его на площадке Столпа даже подумать не мог, поэтому замер, как истукан, зато Явор кивнул и сказал приветливо:
— Садись, мать Цахг. Ты всегда для нас дорогой гость.
— Врёшь ведь, — по-доброму рассмеялась старушка, — но приятно.
Она уселась на брёвнышко рядом с костром, опёрлась на клюку и будто бы только сейчас заметила Ждана и нахмурилась.
— А почему мальчик не спит? — спросила она строго.
— Зелья не хватило, — хмуро ответил Белота. — На такого конягу никаких трав не напасёшься.
— Злой ты, — бабка погрозила волхву пальцем и, повернувшись к Ждану, заговорщицки прошептала: — Не слушай его, это он твоей стати завидует.
И захихикала, будто сказала что-то смешное.
— Значит, это ты колдунов погубила? — преодолев охватившее его оцепенение, спросил Ждан.
— Конечно, — даже удивилась бабка. — Я же тебе говорила, что неудачников я накажу, но САМА накажу, но и тебя наказать придётся за глупость. Я ведь тебя сразу заприметила, когда ещё ты смог через заклятие у входа пройти и даже саблю тебе выхватить не позволила, чтобы ты ненароком всех разом не зарубил. Как бы я тебя из крепости выманивала тогда? Сидел бы себе сейчас, песни хвалебные слушал да пироги с капустой ел.
— Я с тобой не пойду, — Ждан положил ладонь на рукоять сабли. — И живым не дамся.
— Я же говорила, что смелый, — ведьма даже причмокнула от удовольствия. — А я тебе так скажу: и пойдёшь, и живым останешься до поры.
Ждан попытался вскочить, но будто бы прирос к земле. Он зарычал, рванул саблю из ножен… точнее, хотел это сделать, но не смог даже пальцем пошевелить.
— Зачем? — прорычал он. — Что вам нужно? Чтобы тьме всё покорилось?
— Какой ещё тьме? — бабка даже клюкой стукнула от избытка чувств. — Тьма — это такой же инструмент, как и ты, мальчик. Она похожа на молоток или шило. Наши владыки повелевают тьмой, так же легко, как ты берёшь в руки молоток и забиваешь гвоздь.
— Какие ещё владыки?
— Безымянные боги, — вместо бабки ответил Явор. — Ты ведь видел их алтарь в тайнике?
— Что же это вы, богам поклоняетесь, а имена им не придумали? — Ждан попытался засмеяться, но горло вдруг сдавила невидимая рука.
— Безымянные они, мальчик, лишь для таких, как ты, — скорбно покачала головой ведьма. — Хочешь услышать их имена? Слушай.
Она медленно заговорила на каком-то неизвестном языке, проговаривая каждое слово, пропевая одни слоги и глотая другие, останавливаясь там, где должно было быть продолжение, и сплетая фразу за фразой в единую страшную мелодию. Ждан не понимал, что она говорит, наверняка просто не способен был расслышать всё, но даже от услышанного волосы у него встали дыбом, а в сердце впилась когтистая лапа. Этого языка не должно было существовать, он не должен был звучать здесь, возле костра в Окоёмных горах, ему показалось, что в мерцании языков пламени закачались зловещие грузные тени, а склоны гор мгновенно заросли зловонной слизью. Он закричал, забился, пытаясь вырваться, убежать, выпрыгнуть, не вдыхать осквернённый воздух, не видеть вспыхнувшего зеленью пламени, но речь старухи текла и текла, пронзая его тысячей копий, разрывая плоть, выпивая саму душу, а живоцветы молчали, будто омертвели.