— То не чудо, отче, а наука твоя. Мы делали, как ты учил, да Злобыня приказывал.
— Но его с вами не было, когда вы к крепости подошли.
— Он раньше ушёл, и погоня за ним кинулась.
— Обхитрил, выходит, меченных?
— Так и есть, отче. Хитра нежить, да мысль живая ещё изворотливее.
— Верно говоришь, десятник. А что раны твои? Неужто зажили все?
— Зажили, отче. Поклон земной, лекарям, спасли.
— Да уж. Если у нас такие молодцы гибнуть начнут, то и границу хранить некому будет, но я тебя не для этого позвал.
Ждан всем видом показал, что внимательно слушает, а волхв продолжил:
— Сказывали мне, что ты волкодлака голыми руками удавил.
— Не удавил, отче. Об землю хватил, он дух-то и испустил.
— Подробнее о том, расскажи. Я не припомню, чтобы кто-то такое деял, а твоя наука многим отрокам жизнь спасти может. Оборотней в проклятых лесах в последние годы развелось столько, что и не скажешь, они большими стаями заходят к границе, крутятся возле крепостей… После нападения на вас, спустя седмицу вырезали ещё один десяток, а там половину было отроков из чуди, не вам чета — юные совсем, но всё-таки не мужичьё сиволапое… Так что ничего не позабудь, кто-то может на ус намотает твои слова, да спасётся от смерти безвременной.
Ждан кивнул, начал рассказывать, а Явор подхватил лист пергамента и быстро записывал всё, изредка задавая вопросы и вроде бы ничего сложного, но от воспоминаний у Ждана вдруг стало тяжко в голове и поплыло перед глазами всё, он качнулся, попытался устоять на ногах, но колени вдруг стали слабыми, будто поджилки кто-то подрезал, а в груди тревожно забилась неосязаемая до этого мига струна.
— Что с тобой? — отрываясь от записей, встревоженно спросил Явор.
—Всё в порядке, отче, — ответил Ждан и рухнул без чувств.
***
Очнулся он на полу в незнакомой комнате, положили его не на голые доски, а на самую настоящую перину, но ноги всё равно не поместились. Рядом на лавке сидел волхв Явор и хмуро глядел в окно.
— Что случилось? — хрипло спросил Ждан.
— В обморок ты хлопнулся, — ответил чародей. — Хорошие, говоришь, лекари? Надавать бы им плетей, чтобы ещё лучше были…
— Седмицу всё в порядке было, отче, — Ждан сел на перине и покрутил головой. Ничего не болело. — Где мы?
— Тебя из клети в горницу перетащили, — пояснил волхв. — Перинка, правда, не по размеру, но тут уж не взыщи.
— Благодарю, отче. Мне ещё что-то поведать надо?
— Куда тебе? — недовольно поморщился хранитель крепости. — Потом договорим. Ты к себе иди. Отдыхай. Тебе с завтрашнего дня службу нести надо, а не как девка без чувств валиться. Я прикажу, чтобы тебя проводили.
— Благодарю, отче, обойдусь, — отказался Ждан. — Мне недалеко.
— Уверен?
Ждан кивнул и поднялся на ноги.
— Будь здоров, отче.
— И тебе поздорову, — отозвался волхв.
Ещё только когда Твёрд привёз в Великосветье первых детей от чуди, стало понятно, что жить вместе с остальными воинами в общих домах они не смогут. Слишком велики ростом, силой, нравом дики поначалу, а на расправу скоры. К тому же в общую мыльню [8]они просто не поместятся, а коню батырской породы тесна обычная конюшня. Вот и устроили в посаде отдельную слободу для чуди, чтобы всё им было по росту. Срубили поначалу общие дома для парней и для девиц, а как обжились немного, так и отдельные избы, и подворья стали ставить. На таком подворье Ждан и жил уж полгода у молодой вдовы ратника Искрена. Сам Искрен только и успел, что свадьбу сыграть с Сияной, да сгинул, когда орда упырей на крепость пошла. Жена-красавица по нему чуть не все глаза выплакала, год чернее ночи ходила. И сватались к ней, и с лаской пытались подойти, да только всё впустую. Было дело, женихов так коромыслом отходила, что они еле уползли со двора все в крови да пыли. Девок наравне с парнями ратному делу учили, только что в походы не брали, а уж караулы на стенах да в посаде они также несли. А Ждана вдовушка на постой потому и взяла, что не приставал к ней, просто тяжко ему было в общем доме храп слушать, немытым духом дышать, вот, как в десяток попал, так и перебрался. Правда над ним частенько подшучивали по этому поводу, что, мол, уже полгода живёт, а хозяйка до сих пор порожняя да хмурая ходит, но он как-то выворачивался, где шуткой, а где и кулаком в зубы, чтобы меньше было чем скалиться.
Когда он вошёл в избу, Сияна как раз ставила в печь большой горшок, обернулась на скрип двери и чуть ухват не выронила.
— Поздорову, хозяюшка, — улыбнулся Ждан. — Примешь гостя?
Сияна бросила ухват и кинулась на ему шею. Ждан даже растерялся, просто стоял, чувствуя, как намокает рубаха от девичьих слёз, и не знал, что делать.