—Ну, что ты, сестрица, — наконец, сумел выдавить он, гладя Сияну по голове, будто ребёнка. — Чем тебе не угодил?
— Живой вернулся, — всхлипнула та. — Я уж подумала, что и тебя тоже… как Искренушку моего…
Она разрыдалась ещё пуще.
— Конечно, живой. Что со мной сделается?
— Бабы трещали, что вас всех волхвы куда-то утащили. А о тебе баяли, что ты был — краше в гроб кладут.
— Брешут твои бабы. Вот же я, живой-здоровый стою.
— И то свет. А я уж думала, что проклятье на мне какое-то. Какой муж рядом не окажется, так сразу и сгинет.
Она снова залилась слезами.
— Ну, так ты переставай себе эту околесицу твердить, — строго велел Ждан. — Я тут стою жив-здоров, а она… Или ты расстроилась, что поминок по мне не справляют?
— Тьфу на тебя, дурень! — от возмущения Сияна даже о слезах забыла.
— А коли неправ я, сестрица, так дай мне чего-нибудь поесть. Хоть бы кто служилому человеку сухую корку дал за весь день. Только гоняют будто зайца.
Сияна вскинулась, засуетилась и тут же, как по волшебству на столе начал появляться снедь. Большей частью, конечно, соленья, да закуски, щи и каравай ещё не успели подойти, но остаться голодным Ждану точно не грозило.
Он принялся за еду с таким аппетитом, что даже самому удивительно стало. Видно сильно оголодал за время путешествия. Сияна сидела напротив, смотрела, подперев подбородок ладонью, и улыбалась.
— Исхудал совсем, — проронила она, когда Ждан, наконец, отставил миску в сторону. — Надо тебя срочно откармливать, а то сил не будет нечисть гонять.
— Будут, — лениво отмахнулся он в ответ. — Расскажи лучше, как у тебя тут дела ладились? Новых женихов не появилось?
— А как же! Появились, — усмехнулась молодая вдова. — Аккурат, как ты пропал, так и появились удальцы. «Ты, — говорят, — теперь одинокая, заступиться за тебя некому, жди сватов».
— А ты что же? Неужто опять прогнала?
— А то как же! Я пироги затеялась печь, чтобы отвлечься от тоски, ну и тому, который самым говорливым был скалку в голову и метнула. Видал, как дети на рябчиков охотятся?
— Попала?
— А как же. Он, значит, наземь, а дружки его в крик. Только что была я «красавицей» да «лебёдушкой» и тут же стала «проклятущей бабой». Ну я долго ждать не стала, ухват поудобнее взяла и взашей их со двора.
Ждан, представив, с какой силой врезалась скалка в голову неудачливому жениху, даже вздрогнул.
— Что ж ты неласковая такая с женихами? — спросил он.
— А на кой он, такой жених, если от бабьего удара наземь валится? Ты расскажи лучше, кто тебя гонял сегодня целый день.
— Воевода меня десятником назначил над отроками.
— Вот значит как?! — всплеснула руками Сияна. — Так ты теперь у нас завидный жених!
— А как же, — подбоченился Ждан. — Ты смотри, начну теперь к тебе свататься.
— Да, на кой ты мне такой сдался, богатырь безусый? — рассмеялась вдова. — Да и я не по тебе невеста — придётся же и днём, и ночью в шеломе по дому ходить, чтобы ничего в голову не прилетело.
Они не выдержали и оба расхохотались.
— Ты бы прежде чем такими словами разбрасываться, сначала меня в баньке попарила, квасом напоила, а потом уже…
— Так, дров же нет, — притворно спохватилась Сияна. — Баню топить нечем. Вот наколи дров, баню истопи до белого каления, да переночуй в ней, а после и поговорим.
— И не жалко тебе, увечному воину такие задачи задавать?
— Так было нечего свататься.
— Ладно уж, — Ждан поднялся с лавки. — Наколю дров. Но ты бы, сестрица призадумалась. Чем женихам в голову скалками да ухватами кидаться, лучше бы такие задачи загадывала. Хоть польза от них какая была бы. А не только грязь в избе.
— Ладно, придумал, — обрадовалась Сияна. — Следующему загадаю, чтобы выкопал в одиночку два колодца, чтобы в одном вода была студёная, а в другом варёная. Пусть старается.
— Нет у тебя всё-таки сердца, — покачал головой Ждан и вышел во двор. — И на кой тебе два колодца?
— Как зачем? — удивилась вдова. — Я же следующему жениху выдам ложку и ей закапывать заставлю.
Ждана настолько поразило такое коварство, что он не нашёлся что ответить и пошёл колоть дрова.
Несмотря на шутливую перепалку, неожиданной разминке только порадовался и хоть руки и спина разнылись, огорчаться не стал. Натаскал воды в здоровенную бадью, раскалил каменку, и когда забурлила вода в котле, распарил в ушате веники. Добела баню, конечно, топить не стал, хотя дров наколол с избытком, но каменку растопил знатно, правда едва не обварился, невесть как поскользнувшись на ровном полу, но всё же уберёгся. Засел надолго, хлестал себя сначала дубовыми вениками, потом берёзовыми, отдыхал на полке, пил травяной настой, которого Сияна заготовила целый чан, снова плескал на каменку квасом и снова хлестал бока и спину, разгоняя кровь, выгоняя хворь и слабость из тела. Отчего-то боялся поначалу, что живоцветы, в теле раскалятся докрасна, но, как оказалось, зря, сколько не старался, так ничего и не почувствовал. Когда почуял, что напарился и тело стало лёгким как пушинка, облачился в чистое и побрёл в избу.