– А на Александра Дмитриевича-то вечером покушались!
– Как? Что вы сказали? – переспросил Шевцов.
– В него стреляли трижды!
Однако.
Смерть довольно популярного у местных городского головы можно отнести к хорошим новостям. Сам Легкий бы на такое не отважился – уж слишком чревато, что петля обнимет. Но кто-то рискнул: помог, как часто бывает, и себе, и другим.
– Поймали негодяя? – взволнованно спросил он.
– Скрылся. В овраге, говорят.
Бородатый чинуша выразительно взглянул на Легкого.
– Придется приложить немало сил, чтобы обелить репутацию наших кварталов. Что ни случись – сразу на Старый город грешат, – сокрушенно начал он, но Сиротин договорить не дал:
– Верно ли мы поняли, что господин Одинцов убит?
– Нам придется проводить выборы до срока, – вставил Шевцов.
– Что вы, нет! – чересчур разгорячился писарь. – Чудом уцелел – легко оцарапало только.
Жаль.
– Какое счастье! Мы с супругой будем за него молиться, – уверил Легкий.
А что? Верка не только молитвы знала – даже псалмы петь умела. Причуды ее прежних хозяев вообще подстегивали воображение.
Оба гласных выразили такие же намерения, после чего Шевцов снова вернулся к вопросу Легкого.
– Так что ж… Полагаю, мы включим господина Демидова в список выборщиков первой городской курии...
– Первой? – невежливо возмутился Сиротин.
Он все сильнее не нравился.
– Михаил Яковлевич, вы никак прослушали мой доклад?
– Извините. Отвлекся. Ну, то есть, думаю...
– Теперь, полагаю, нам стоит представить вас остальным, – перебил Шевцов, обращаясь к Легкому. – Нужно знать своих единомышленников и будущих возможных противников.
Легкий улыбнулся. Ведь просил же раньше времени не озвучивать.
На этом можно было и прекратить спектакль, однако Сиротин все не унимался.
– Противников? Вы хотите сказать, что...?
И откуда только берутся такие, как волосатый? Дергается так, будто «купец Демидов» лично ему дорогу переходить затеял. Словно есть тому какое-то дело до паршивых гимназий Сиротина. Да кому они нужны? Сам Легкий никогда их не посещал. Читать только пару лет назад научила Верка, а считал он и без всяких учителей отлично.
Неизвестно им тут наверху правило: сам живи, и другим не мешай.
– Да, именно: это я на тот случай, если вдруг Василий Николаевич решит представить свою кандидатуру.
Раскланявшись, вышли. На ступеньках пожали друг другу руки и расстались без слов.
Легкий спустился к автомобилю.
– Ну как? – с живым интересом спросил Шофер. Он на Легкого заранее поставил целое состояние, так что желал удачи от чистого сердца.
Легкий устроился на пассажирском сидении. Он любил водить сам, но совсем не хотел снести фонарь или афишную тумбу. Разогнавшись немного, их легко теперь не заметить, а повреждения весомые.
Между тем, Шевцов недавно рассказал любопытную штуку. Оказывается, уже год легаши могли взимать дань за наезд на жителей или здания. Занятно.
– Пойдет, – отмахнулся Легкий.
Время еще есть: нужно успеть вычислить всех таких, как волосатый. А потом уже искать к ним подходы.
***
Быстрые шаги не заглушал и мягкий ковер.
– Прячься!
Павлуша, хихикая, шустро скрылся под столом. Если низко наклониться, видно, как из-под кружев длинной скатерти блестят озорные глаза. На полу улегся – так удобнее подсматривать. Конечно, если матушка обнаружит, будет очень ругаться. «Позволяешь брату озорничать, словно он сын дворника!»
Вот и тонкий аромат «Розы Розины».
– София! Ты еще не одета?!
Разве она ищет не Павлушу? Соня Свиридова удивленно нахмурила лоб.
– Не кривись! – по привычке одернула матушка, открывая гардероб. Сама уже готова к выходу.
– Мама, мы куда-то уходим?
Соня собиралась тайком провести субботнее утро за запретным романом. «Ключи счастья» Вербицкой прислала подруга по пансиону, умело скрыв в обложке нудного платоновского трактата. Осталось дочитать всего несколько страниц.
– Ты настолько рассеянна, дитя! Я тебе еще вчера говорила: мы идем к Бирюлевым. А ведь скоро тебе самой придется организовывать жизнь всего дома.
Матушка отложила светло-голубое платье и позвала горничную:
– Глаша!
Не дожидаясь, подошла к трюмо, взялась за расческу:
– Поспеши-ка сюда.
Соня громко вздохнула, но покорно села на пуф.
– Тебе нужно проявлять меньше интереса к пирожным, – упрекнула мать, ущипнув за пухлую руку, и принялась расчесывать длинные русые волосы. – Надеюсь, к помолвке ты сможешь вернуться к подобающим приличной девушке формам.