Перед глазами поплыло. Нет-нет. Спокойно. Свиридов никак не мог узнать про дом. Точно еще не успел.
– Мари?
– Боже, Жорж! Жена Семена! – Ирина закатила глаза. – Соня... Она прислала письмо.
Редактор поспешил в гостиную и рухнул в кресло. Прислуга посмотрела с интересом, очевидно, сочтя, что барину стало дурно. Однако Ирина, слишком занятая своими мыслями, к счастью, ничего не замечала.
– Письмо? Как же так? Значит, она не похищена, как мы думали? Точнее, похищена, но не пленница? – пробормотал он первое, что приходило в голову и могло бы его защитить.
– Это просто ужасно, Жорж – то, что она написала. Соня бесстыдно заявила, что стала… la prostituée, – Ирина бросила взгляд на Машу. – И требует у отца денег.
– Выходит, она сбежала с любовником. Договорилась инсценировать нападение? – Бирюлев словно со стороны слышал свой голос. Тот звучал удивленно, но довольно спокойно.
– Похоже на то... Но ее компаньонка и наш лакей – какая чудовищная жестокость! Маленькая la putain разбила сердце отцу и брату.
Бирюлев, как ни пытался, не понимал, что происходит. Если это на самом деле письмо Сони, то, значит, племянница пока не рассказала о причастности дяди.
Но откуда оно взялось? Что Алекс хочет? Или... а вдруг она сбежала?
Впрочем, редактор в любом случае собирался сегодня нанести один из самых неприятных визитов, которые только можно представить.
– Жорж, но ведь даже не это главное! Ее письмо принесли господину Одинцову – он и передал его папе. Но вместо того, чтобы повести себя, как порядочный человек, он не стал скрывать содержание... Боже, как я боюсь, что папа не выдержит! Мари сказала, что произошла ужасная сцена, которую я не в силах описать...
Одинцов? Причем тут Одинцов? И – для чего?
Несмотря на сумбур в голове, Бирюлев, кажется, зацепился за некую нить.
Девчонка некогда была невестой сына головы. И тот не захотел, чтобы тень порока хоть краем падала на его многочисленную семью. Ради сохранности репутации он рискнул испортить отношения с самим Свиридовым.
– Ты можешь представить, Жорж? Прилюдный скандал... Папа выставил Одинцова, – Ирина, наконец, упала в соседнее кресло и в задумчивости запустила пальцы в крашеные волосы. Проблема отца взволновала ее больше, чем сохранность аккуратной прически – а такое случалось нечасто.
Но что же произошло? Могли ли безграмотные Безымянные просчитать подобный исход, или все получилось случайно?
А если допустить, что умысел все же был, то в чем его цель? Какого результата пытался добиться Алекс?
– Ириша... Ты сказала, что Соня требует денег, – на этот раз Бирюлев не пытался искать ответ окольными путями. – И что? Твой отец заплатит?
Ирина подняла голову, посмотрела, как на безумца. Но взгляд тут же потеплел – стал нежным, как у матери, любующейся младенцем.
– Ну что ты, Жорж. Такое совсем невозможно...
***
Китайские сигары – вещь на любителя. Легкий им не был, но болванчики-азиаты, видно, не верили. Все присылали и присылали. И куда только девать?
Обнаружив их в занесенной Сенькой коробке, он крякнул и оттолкнул ее.
– Угощайтесь!
– А табачок-то, поди, не прост, да? – недоверчиво спросил Хвощ, покачав головой.
Его брат, Вера и Соловей не отказались, а Приглядчик, похоже, и не услышал.
Через пару минут в кабинете повис сладкий тяжелый дым. Никак не понять, что напоминал запах. Но мозги он все же туманил, хоть и не так быстро, как чистая дурь.
– Устал я. Сейчас бы и впрямь отъехать, – пожаловался Соловей. – Всю кровину Сиротин, сука, выпил. Ноет и ноет.
– Как так? Он ведь у себя дома должен торчать?
– Должен. Да только он все больше в легавке нашей гостит. Как придет – так все и скулит, и скулит. Следом ходит. На лапу мне хотел сунуть.
– Хорошо.
– Ага... Мы это тоже зафиксировали в бумагах. Но раздражает, мать его. Слов нет.
– Так и выпроводи. В чем проблема?
– Ну, он же все еще гласный... Мы не можем вот так схватить его и насильно домой вернуть. Если так сделать – он сто кляуз враз намалюет.