– Ты же знал, что он не заплатит. Зачем письмо?
– Сначала просто хотел позлить старикана. А потом понял, что тут может выйти толк.
– Какой?
Алекс погрозил ему пальцем. Не стоит без нужды трепаться о планах.
– Ладно, не лезу. Но ведь девку ты так и так убьешь?
Еще пару дней назад Алекс в этом не сомневался. Теперь же она становилась куда полезней живая.
Приглядчик заплатит, да еще как. И не раз. И даже спасибо скажет за такую возможность… Он ведь первый предложил поиграть.
Но черт с ним, с дешевкой Приглядчиком. Если все правильно разыграть, то у Алекса будет крючок и на Легкого. А вот это – подороже выкупа.
– Сухарь, не думай о девках больше, чем они стоят. А каждой из них цена – копейка.
Он уставился в стол, поджал губы.
– Зря я спросил. Теперь ты меня заставишь ее шлепнуть. Да?
Ночью царевна снова взялась умолять и упрашивать.
– А вдруг кто-нибудь другой заплатит? А ты меня уже убьешь? – решила пуститься в нелепые хитрости.
– Но ведь плату-то я уже получу, не забыла? И почему ты решила, что я? Сухарь так и просится.
Зажмурилась и вся сморщилась. Надо же, еще умела удивляться.
– Правда?
– Конечно. Вторую девку, Таньку, больше трогать нельзя, иначе сдохнет. А попробовать-то любопытно. Ну, вот...
Царевна даже рот открыла.
– А ей хуже, чем тебе. Она уже сколько дней даже не шевелится. Видела же?
Она кивала. Но нужно, чтобы эта простая мысль крепко повесилась в ее тупой башке.
– Ты все скулишь, что на улице давно не была. А она?
– Мне ее не жалко. И дальше пусть висит!
– Ну, не она же в деда твоего стреляла, – лишний раз подчеркнуть невредно.
– Его мне тоже не жалко.
– Так… Когда же мы ее привезли? – Алекс сделал вид, что вспоминает.
– Где-то две недели назад, – подсказала.
Отлично. Значит, соображает, что все это время кучерявая здесь.
Но надо, чтобы она добровольно захотела вспомнить. В будущем, когда – и если – понадобится.
Девка снова принялась умолять пощадить ее шкуру. Алекс долго слушал. Не привыкать. Пусть решит, что смогла его убедить.
– Ну, Приглядчик мне за твое содержание всяко заплатит. А что потом с тобой делать – это уж мне выбирать. Так-то ты можешь и пригодиться.
– Спасибо! – слезы и сопли полились снова. Бросилась целовать руки.
– А вообще... Ты хочешь отсюда уйти?
– Да? Нет. Уже и не знаю… – девка глянула странно. Потом задумалась. – А куда мне идти? Дома я умерла. Дедушка меня ненавидит, а дядька сам убьет, если ты вдруг передумаешь... В бордель наниматься?
Были, конечно, и другие возможности. Можно тупо сбежать наверх и попытаться самой устроиться. И Приглядчику либо не попадаться, либо сдать его. Но даже представить это ума у нее не хватало.
– Ну, если так считаешь, можешь ходить по дому сама. Пока что.
Далеко она все равно не уйдет.
Опять – рев и поток благодарностей. Алекс еле вырвал руку из цепких ручонок. Достал из ящика тумбы, что рядом стояла, ее бусы. Снял их с мертвой Тощей – не зарывать же в землю дорогую бирюльку.
Пусть видит, сука, как тут о ней заботятся.
– Вот, держи.
Она схватила их, сжала в руке и свернулась клубком у ног.
– Спасибо! Спасибо! Ты не пожалеешь! Я все-все буду делать, что только скажешь. Могу и готовить, и с ребенком... У меня же брат. И прибирать, и шить. Меня ведь учили! Я всегда буду тебя слушаться...
Сейчас она очень походила на Тощую. С той разницей, что рожа приглядная.
Нет, все-таки жизни было чем удивлять, и не только царевну.
В начале осени Алекс бы просто не поверил, что внучка самого Свиридова станет облизывать ему ботинки и благодарить за надежду остаться в норе на дне оврага.
19
Ольга что-то говорила, когда Червинский встал и прошел в коридор, к шкафу, где висело пальто.
Он не слушал.
– Куда ты, Коля? Не оставляй меня! – всхлипывая, жена выбежала следом.
Вот и связка ключей от конторы Одинцова. Увесистая, угловато – острая. Червинский оцарапал руку, когда ее доставал. Определенно понадобится. Но для чего – он еще до конца не додумал.