– Не бойся, я отведу тебя домой...
Наверное, все же послышалось. Все погибли.
Слева зашуршало. Червинский поднес фонарь – мешки и доски. Отодвинул.
Сжавшись в комок, в углу дрожал от беззвучного плача закованный в самодельные кандалы голый мальчишка.
***
Бутылка опустела. Это знак.
Скоро наступит рассвет. Новый день. Город проснется, затопит печи. Люди побегут по своим мелким, мелочным хлопотам. Им не будет ровно никакого дела до того, что в муравейнике стало на одного меньше.
Коньяк был подарком Легкого. Как и браунинг, который терпеливо смотрел со стола маленьким пустым глазом.
Теперь он уже расплывался.
Бирюлеву не приходилось прежде стрелять из него. Получится ли?
– Что ты делаешь?
Ирина вошла без стука. Видимо, и ей этой ночью досаждала бессонница.
Бирюлев сморщился – нужно было запереть кабинет.
Она взглянула на стол.
– Что ты натворил? Что происходит, Жорж?
Совсем не так он представлял свой последний час. Ирина смогла и его испортить. А что, если убить себя на ее глазах?
– Это уже неважно, – Бирюлев ответил настолько спокойно, что даже сам удивился, и залпом допил то, что оставалось в стакане.
Ирина подошла, села на край стола.
– Расскажи, – попросила тихо. Но тон ничего не значил: для его изменения достаточно и секунды.
Редактор промолчал, разглядывая пустой стакан.
– Жорж, я знаю, что это ты продал дом. Но только не понимаю, как... Подделал бумаги?
Она все же решила добить его. Что ж, пусть.
– Да.
– Что с тобой случилось? В какую беду ты попал?
Ирина смотрела прямо в глаза, слегка щурясь. На ее лице – только тревога. Не гнев, которому она так неистово предалась накануне.
– Скажи мне... Я все пойму.
Внезапно вспомнилась мать-покойница. Боже, как давно – больше двадцати лет – она в могиле. Бирюлев совсем забыл ее. И сейчас воскрес только смутный образ – и детское ощущение... Забота? Защита?
– Что за люди с тобой это сделали? – Ирина осторожно коснулась его щеки. – Что они от тебя хотят?
– Шайка из Старого города. Они меня шантажируют. И убьют, если я им не заплачу... А я не смогу. Покупатель расплатился чеком. К тому времени, когда я смогу его обналичить, будет уже слишком поздно.
Собственный голос звучал будто издалека.
– Шантажируют? Чем? Жорж, прошу, расскажи мне все...
Бирюлев достал папиросу. Ирина, взяв коробок со стола, услужливо чиркнула спичкой. Закурила и сама. Такое случалось редко.
– Все из-за Сони и той истории... Негодяи встретили меня, когда я посещал в овраге господина Демидова, – редактор ожесточенно тер лоб, словно это могло помочь прояснить мысли. – Они принялись угрожать мне. Но сначала об убийстве речи не было. Они грозили сообщить твоему отцу, что я виновен в пропаже Сони.
– Вот нелепость…
– Хм... Юная барышня считала иначе. Она была уверена, что дедушка поверит именно ей.
– Что? – резко переспросила Ирина. – Ты ее встречал?
– Тогда я и узнал наверняка, что она сама во всем замешана. Но доводы и мне не показались вескими... Так что я отказался.
Жена схватилась обеими руками за виски. Лицо ее стало на диво злым.
– Ну... А потом они снова меня поймали, – редактор поднял вверх забинтованную руку. – Обещали убить, как я тебе и сказал. И, знаешь, я им верю. Так что уж лучше я сам.
Ирина подняла пистолет. Покрутила в руках, затем бросила в приоткрытый нижний ящик стола.
– Ты ничего не изменишь, Ириша. Пусть не сейчас, значит позже. Днем, вечером. Завтра. Иначе они придут сюда сами и сделают все на твоих глазах.
– Когда это началось?
– Вскоре после инцидента на заводе. Негодяи окончательно поняли, что твой отец не заплатит выкуп. Вот... Решили заработать иначе.