Она полагала, что поедут на новом дядином автомобиле – черном, блестящем. Но перед входом ждала заложенная пара с крытой кибиткой. Похоже, он в самом деле заранее собирался на ярмарку – и тетя все не так поняла.
– Путь ужасен – ямы да колдобины, – оправдался дядя, заметив разочарование.
В дороге он молчал. Неуютно, но Соня не могла придумать, чем нарушить тишину. Выручила madame Claudette.
– Monsieur Georges, dites-nous ce qu'il se passe dans la ville, s'il vous plaît, – попросила она.
Дядя наморщил лоб. Неужели не понимал по-французски? Но такого просто не могло быть.
И, тем не менее, на вопрос о местных делах он ответил по-русски:
– Увы, но в последнее время наш город не может быть темой для бесед в приличном обществе. Тем более – в компании прелестной барышни.
– Отчего же? – Соня улыбнулась комплименту.
– Не стоило бы вашим милым ушкам этого слышать, однако на улицах настоящий разгул преступности. Каждый день репортеры узнают о десятках чудовищных злодеяний.
– Les invisible? – спросила madame Claudette и повторила на ломаном русском. – Невидимые?
– Нет, уже нет. О них не слышно с прошлого лета.
Соня помнила те пугающие разговоры. Минувшей весной она как раз вернулась из пансиона, но была вынуждена провести все лето и часть осени взаперти – родители боялись отпускать ее с визитами.
– Но их ведь поймали? – уточнила с надеждой.
– Нет, – резко ответил дядя.
– Le agent... de police?
– Да, им помогал полицейский. Он тоже избежал наказания. Задействовал родственные связи, как говорят.
– Боже, это ужасно!
– Стой! – крикнули снаружи. – Стоять! Все, приехали!
– Что происходит? – не поняла Соня.
Какой-то резкий звук. Хлопок? Лошадь заржала. Кибитку подбросило. Соня собралась приоткрыть шторку, но madame Claudette придержала за руку. Ее лицо перекосил ужас.
Звук повторился снова. Повозку тряхнуло, она просела и остановилась.
– Что такое?
Madame Claudette закусила ладонь. Дядя молчал и смотрел вниз.
Дверь открылась. Человек, одетый в черное, с непокрытой темной головой и лицом, обвязанным платком.
– А ничего девка, – заявил он, оглядев Соню, и залез в кибитку. Грубо схватил ее, вытащил наружу и поставил на землю, продолжая крепко и больно держать за руку выше локтя.
От удивления она даже испугаться не успела.
На дороге ждали еще трое таких же, как первый. Один – высокий, худой и стриженный, другой – согнутый, третий – невысокий и светлый. Соня осмотрела их за секунду, по-прежнему ни о чем не думая.
– Ну, что ждете? Наглядитесь еще, – сказал черный.
Из кибитки показалась madame Claudette. Она всхлипывала.
– Messieurs, je vous prie, relâchez la jeune fille!
– Что еще за дерьмо бормочет?
– Да кто ее разберет.
Черный, не отпуская Соню, достал из кармана пистолет и нажал на курок. Запахло порохом. На лбу madame Claudette возникло красное пятно.
Она повалилась, протягивая руки вперед. Соня зажмурилась и завизжала. И упала сама – черный ее ударил.
Происходило что-то настолько невероятное, что не верилось.
Это сон? Она просто уснула в карете по дороге на ярмарку? Наверняка так и есть! Но щека горела от боли.
Взяв за плечи, черный поднял ее с земли.
– Не зли меня. Поняла? Рот не разевай. А то недолго тебе ходить с такой хорошенькой рожей.
Он смотрел на Соню, сощурив жуткие глаза – черные, испещренные красными прожилками, мутные, мертвые. А потом больно ущипнул за щеку.
– Ну, девка, у меня ты не заскучаешь.
Где же дядя? Он должен вмешаться! Он все исправит!
Но он не показывался из кибитки, уткнувшейся в лошадиные трупы. Неужели и его убили? Но когда?
– Тощий, дай-ка платок.
Долговязый стянул платок, передал черному и сразу же отвернулся – Соня не успела его разглядеть. А потом уже и не смогла бы. Черный завязал ей глаза.
– Колесо, выкатывай телегу.
Соня почувствовала запах табака. Совсем не такого, как курил папа. Дешевого – похожий можно услышать, проходя мимо дворника.
Через несколько минут ее снова схватили и куда-то швырнули. Видимо, в телегу, о которой и говорили.
Следом за ней туда же залезли двое – они переговаривались. Остальные, очевидно, забрались вперед.
– Что, царевна? Погостишь у нас, пока твой дед не раскошелится, – тихий, напоминающий шипение голос черного – Соня его узнала.
Несколько шершавых, обветренных рук задрали платье и принялись шарить по телу.
И только теперь ей стало по-настоящему жутко – непередаваемо, по-животному.
Негодяи смеялись. Соня закричала во весь голос – ей открыли рот и затолкали туда платок.
***
Сложно объяснить – и что это Макару так приспичило навестить мать в самый разгар забавы?