Священник улыбнулся.
– Александр Дмитриевич, мы бы хотели обсудить то, что изображено на этих фотографиях, – не удержалась Репина.
Но Одинцов сделал вид, что ее не слышит.
– Я не в силах объять весь ужас несчастья, что вас постигло, Николай Петрович. Однако понимаю ваше нетерпение и жажду действовать – вашу и других родителей. Но виновный задержан. Не сомневайтесь – он ответит перед законом.
– Фотографии – далеко не все, что я видел...
Одинцов громко вздохнул и просительно взглянул на священника.
– Батюшка, мне, право слово, давно не было настолько неловко. Однако господа...
Тот ответил понимающим взглядом, встал.
– В другой раз обсудим, Александр Дмитриевич.
Дождавшись, когда тот выйдет, Одинцов снова заговорил.
– Из сочувствия вашему горю я хочу – от лица города – поддержать вас. Конечно, нужно было сделать это своевременно, чтобы вы не понесли затраты на похороны. Впрочем, в любом случае поддержка лишней не будет, – голова достал книжку. – Особенно в размере тысячи рублей.
– Спасибо, господин голова, – сказал учитель. – Вы очень добры и невероятно щедры.
– Так вот сколько стоил ваш сын? – бывший сыщик не смог сдержать свой язык.
– Вы просто не в себе, господин Червинский. Вы больны… Это очевидно, – мягко ответил Лапин.
– Страшные снимки… Не знаю, где вы их взяли на самом деле... – Одинцов вдруг отложил книжку и снова перевернул карточки карандашом. – Однако я совершенно не заинтересован в том, чтобы по городу ходили нелепые и пугающие слухи. Так что я просто покажу вам флигель прямо сейчас.
– Что? – не поверил Червинский.
– Вы поняли, что туда кто-то вломился, и успели убрать? – уточнила Ева.
Одинцов рассмеялся.
– Николай Петрович не в себе от горя. Но вы, госпожа Репина... Вы меня удивили. Вы ведь на этом самом месте умоляли назначить вас на должность, которой не соответствовали – и, вдобавок, имели весьма сомнительное прошлое. Но подвели и меня, и ваших покровителей. Мы вам поверили, а вы... Думаете, мне неизвестно о ваших просьбах к сотрудникам канцелярии? Полагаете, я не догадываюсь о том, что происходит со счетами вашего заведения?
Репина опустила глаза. Лапин взглянул на нее с брезгливостью.
– Понимаю ваше желание любой ценой меня опорочить, – Одинцов протянул чек Лапину. Выписал и еще один. – Вот, держите, Ева Михайловна. Постарайтесь залатать бреши в вашем бюджете... Сироты-то ни в чем не виноваты.
Вот и Ева взяла чек.
Прежде, чем поставить третью подпись, Одинцов громко чихнул.
– А это вам, Николай Петрович.
– Благодарю. Я и так вам многим обязан.
– Возьмите. Это не только помощь, но и, можно сказать... эээ... Расчет, пусть вас нанимал и не я. После того, в чем вы признались, я, как вы понимаете, не могу больше доверять вам нахождение в моей конторе. Думаю, новое место вашей службы имеет смысл обсудить с вашим нанимателем – господином Демидовым. Будьте любезны вернуть ключи... Впрочем, вы ведь обошлись и без них, посещая флигель? Ключа от него у вас точно нет.
Червинский положил связку на стол.
Накануне, собираясь в ночную вылазку, он не знал, что от него потребуется, и потому заранее сделал дубликаты.
– Ну-с, пройдемте во двор?
– В том нет никакой необходимости, Александр Дмитриевич. Спасибо за участие и простите за беспокойство, – сказал Лапин.
На Червинского он не смотрел. Не смотрела и Репина. Глядел только Одинцов, улыбаясь вызывающе и насмешливо. А может, так только казалось.
***
– А ты в рубашке родился, Макарка, – весело сказала толстая Марья-лекарка, ощупав сверху донизу. – Вот, уже и оклемался. Жар почти спал. Скоро на ноги встанешь.
Макар широко улыбнулся. Комнатенку, пахнувшую спиртом и испачканными бинтами, ярко освещало солнце. Открыв глаза, он увидел свет – и вдруг решил, что все совсем не так плохо.