– Я бы хотел видеть Алексея, – сказал Червинский.
– Алекса? Он уже ушел спать… Приходите вечером.
Голос безжизненный. Взгляд пустой и мертвый, как будто невидимая пелена стояла перед ее глазами.
– Мне очень нужно поговорить с ним. Прямо сейчас. Не могли бы вы…
Кто она? Прислуга?
– Хорошо. Разбужу. Но только он будет недоволен. Проходите туда, – она показала в дверной проем, и сама вошла первой.
Большая комната, темная и неубранная. Ближайшая стена, похоже, служила мишенью. В дальнем углу – стол. За ним – трое. Во виду примерно такие, как гостили в полицейском участке. На полу возле разожженного камина – мутная лужа. В паре шагов от него – лестница, куда и шмыгнула барышня.
– Ну, что стоишь? Проходи, – предложили от стола.
Червинский подошел, сел возле рыжего с большими ушами. Он являлся со своим хозяином на ужин в дом Бирюлева, так что, можно сказать, знакомый. Напротив курил, откинувшись на стуле и закинув ноги на стол, неряшливо одетый седой. Большой, с пудовыми кулаками, дремал, уткнувшись головой в сгиб локтя.
– Кто такой? – равнодушно спросил седой, оглядывая гостя тяжелым взглядом.
– Червяш, – фыркнув, ответил рыжий.
Седой ухмыльнулся, но промолчал.
Поодаль, в куче непонятного тряпья, возился мальчишка лет четырех. Заметив, что на него смотрят, он выполз и подбежал к столу.
– Как тебя зовут? – улыбнулся Червинский.
Ребенок открыл рот и показал в него пальцем.
– Ты немой?
Он кивнул.
Бывший сыщик обшарил карманы, где теперь обычно водились мелкие гостинцы для приютских. Нашел леденец.
– На.
Мальчишка помотал головой.
– Он вас не знает, – сказал рыжий.
Ступеньки заскрипели. В комнату пришел и хозяин. Увидев Червинского, усмехнулся. Лениво подошел к столу, уселся рядом с седым. Зевнул, убрал за ухо грязную прядь волос, закурил. Рыжий рядом тоже зевнул, широко открыв рот. Алекс швырнул в него коробком, но тот ловко увернулся.
Что нужно сказать?
Размышляя, Червинский смотрел на хозяина.
– Притащился на меня поглядеть? – поинтересовался тот. – И для этого разбудил?
Бывший сыщик опустил глаза на изрезанную столешницу. Они встретились со стаканом с темно-розовой жидкостью. На дне что-то плавало.
– Зуб, – спокойно объяснил хозяин. – Приглядчика.
Звучало… неприятно. Однако, пожалуй, лучше не выяснять, что произошло с Бирюлевым.
– Сегодня к нам так и ломятся сверху, – заметил седой. – Никакого покою.
– Хочу спать, – сообщил рыжий, а потом наклонился к спящему великану и гаркнул ему прямо в ухо: – Вставай!
Тот ухнул и встрепенулся, принялся тереть глаза.
– Я принес тебе деньги. Двенадцать тысяч, – Червинский вытащил из нагрудного кармана аккуратно сложенную пачку и положил на стол.
Алекс присвистнул, перегнулся через стол и протянул к ней руку – разбитую, обветренную, с грязными ногтями.
– А нам фартит. Потонем в деньжищах, – отозвался седой.
– Хорошо, что занес. А еще что хотел?
– Моя дочь… – начал Червинский и замолчал. Здесь явно не то место, где готовы слушать его историю, о которой и без того знали. Тут нужно совсем другое. – В прошлом году ты решил один свой вопрос… с дамой.
Вдаваться в подробности не пришлось.
– И кого предлагаешь выпотрошить? – треугольные брови хозяина поползли вверх, придавая лицу еще более неприятное выражение. – Голову?
Червинский кивнул и достал из кармана ключи.
– У меня есть почти все. Это – от входа в дом… Это – от этажа… Это – от комнат…
Безымянные расхохотались. Потом Алекс задумался. Видимо, о чем-то приятном –улыбался.
– Ну, допустим, я соглашусь. Что еще ты мне отдашь? А, легавый пес? – почесывая длинную щетину и криво ухмыляясь, он с издевкой смотрел на Червинского.
– Все, что захочешь, – глядя в пол, ответил тот. – Все. Но только там я хочу быть с вами.
– Хм… Ну, пусть. Сухарь, сходи-ка к Легкому. Передай, как ему повезло, – продолжая в упор смотреть на Червинского, приказал Алекс. – Та девка, что у него, сегодня ночью завалит голову. И ему может повезти ее поймать.