Но помогать Бирюлев не станет. Они и раньше не ладили – а теперь хорошо, если газетчик хотя бы выслушает.
Червинский назвал извозчику адрес. Красивый особняк в престижном квартале. Прежде сыщик несколько раз намеренно проходил мимо, разглядывая его и гадая – какая жизнь велась за стенами?
Однако сейчас дом выглядел покинутым. Декоративные, покрытые узорами ставни нижнего этажа закрыты, дверь заперта. На всякий случай постучал, но, разумеется, никто не вышел.
Уехали...
Дождь разошелся. Остановившись за невысоким тонким забором, Червинский открыл складной зонт и закурил, смотря на безжизненную мостовую.
– Сударь! Вы ищите Бирюлевых?
Из распахнутого окна соседнего особняка выглянула горничная.
– Верно. Знаете, куда они переехали?
– Конечно. Прямо через четыре дома – пятый по этой же стороне, – девушка высунулась едва ли не по пояс и показала рукой.
Червинский приподнял шляпу в знак благодарности и направился в указанном направлении.
Плохая затея. Ничего не выйдет. Но не поворачивать же назад – теперь, когда уже почти дошел?
Пятым оказался мрачноватый особняк из красного кирпича. Более солидный, менее броский, чем прежний, светлый.
Бывший сыщик постучался.
Что спросить у высокомерной прислуги со вздернутым носом?
– Господин Бирюлев... – начал Червинский.
– Одну минуту, сударь.
Даже не стала ничего уточнять. Впрочем, над этим не пришлось размышлять слишком долго – появился хозяин.
Осунулся, похудел. На бледном лице – свежие ссадины, под глазом – почти черный синяк. Что же такое могло приключиться с ним, дворянином?
Увидев Червинского, Бирюлев отшатнулся, широко раскрыл большие глаза.
– Вы? Вас взяли обратно? И прислали снова меня опрашивать?
Следовало немедленно рассеять недоразумение – однако Червинский промолчал.
– Эх… Проходите, – газетчик отошел в сторону.
Бывший сыщик вошел, снимая мокрую шляпу. Ее и плащ тут же забрала прислуга.
Обстановка внутри оказалась куда более вычурной, чем представлялось снаружи.
Дорогая мебель – и вдруг пестрые ковры, аляповатые картины.
На тонкой этажерке стояла клетка с большим попугаем. Бирюлев постучал по ней ногтем, и птица отозвалась:
– Ко-ко.
– Так намеренно научили – подражает курице. Думаю, может и нормально заговорить. Подарок друга.
Откуда-то – очевидно, из гостиной – раздавались фальшивые звуки рояля. Похоже, кто-то разучивал гаммы.
– Моя супруга Ирина Аркадьевна, – объяснил Бирюлев. – Она, по понятным причинам, очень расстроена.
Для Червинского причины понятными не были.
– Пройдемте в мой кабинет, – пригласил хозяин, и торопливо пошел вперед.
Еще более витиевато, чем в передней. Массивный стол, шелковые драпировки, бархатный диван и полукресла. Свет неяркий. Непонятно, почему, но кабинет напомнил не то обиталище жрицы любви, не то опиумную курильню.
Червинский уселся, провалившись, словно в трясину, в мягкое податливое кресло. Бирюлев расположился за письменным столом.
– Не знаю, что еще добавить. Я сам уцелел лишь чудом! – по своей привычке протараторил он. – Выпьете?
– С удовольствием.
Он налил себе и гостю из графина. Сыщик сделал глоток. Сладкий ликер.
– Вижу, вы остались верны старым привычкам. Как и раньше пьете на службе.
Продолжая держать его в неведении, точно нельзя ни на что рассчитывать.
– У меня нет никакого занятия. Никто не готов довериться такому, как я.
Короткие брови Бирюлева удивленно приподнялись.
– Да, вы меня неправильно поняли. Извините, что не объяснил сразу.
– Значит, вы не из полиции. Тогда...?
Бывший сыщик замялся. Он охотно бы выпил еще – или, что куда лучше, прямо сейчас перенесся бы в заведение под картонным зубом.
– Я хотел просить вас … О помощи?
– Вы? Меня?
– Слышали что-нибудь о пропавших детях? – обстановка выводила из равновесия, и он против воли сразу же перешел к концу наспех заготовленной речи.
– О чем?..
– В пятницу пропала моя десятилетняя дочь. Она не вернулась после уроков.
Газетчик нахмурился и потер подкрученные усы.
– Хмм. Это очень печально, но ведь прошло всего лишь два дня. А не может быть так, что ваша девочка загостилась у подруги?
И на что Червинский рассчитывал, придя сюда? Наверное, он и впрямь лишился рассудка.