– Ну, знаем мы такие гости, – с намеком подмигнула Дашка. Налила себе рюмку, выпила залпом.
Эх, какое паскудство. Начать отчитывать ее – еще хуже выйдет. Уж потом.
– Это моя сестра.
– Ага. Дарья Михайловна.
– Мне очень приятно, – дружелюбно отозвалась Танька.
– А мне – нет.
– Что у тебя на шее? – пригляделся Макар. Платок сполз.
Он протянул руку.
– Не лезь! – оттолкнула сестра.
– Откуда это у тебя? Знаешь, что такое?
– Знаю! Царевны. Алекс мне отдал. Отберешь?
Танька смущенно смотрела в стену. Видно, вообще ничего не понимала.
За сестрицу было очень неловко.
– Где Петька?
Дашка схватила кусок пирога и вышла, не дожидаясь ответа.
– Уж не засидится, поди. Скоро уйдет, – шепнул Макар, положив лапищу на руку гостьи. Мягкая, теплая, холеная. Нет, непростая барышня, что бы там не заливала про бедных.
Танька слегка улыбнулась уголками губ.
4
– Да, Червинский оставлял заявление в субботу. Тут не забудешь. Только что за интерес в этом тебе?
Две пары холодных глаз смотрели на Бирюлева.
– Я пообещал ему разузнать.
– Зачем?
– А что нужно было ответить? «Извините, но нет?»
– Точно. Выглядело бы нормально. А вот твое желание помочь этой продажной шкуре наводит на разные мысли. Всех. Сам, что ли, не понимаешь?
– Не подумал.
– А ты вообще перестал думать. С чего бы?
Легкий замолчал. Поправил манжеты, потер лоб.
– О чем еще вы говорили?
Рассказать надо бы.
При Соловье – неловко, однако Легкий ждал. Как будто уже успел где-то выяснить, что происходило за стенами дома редактора.
– Я случайно упомянул про внучку Свиридова.
– Он все равно бы услышал. Весь город треплется. Событие-то изрядное, – примирительно заметил Соловей.
– Раз ты вызвался помочь – значит, и легаш теперь в ответ засунет нос как можно глубже. Из благодарности, – озвучил Легкий опасения самого Бирюлева.
Да, сам по себе Червинский не представлял угрозы – но кто знает, что он мог разнюхать и кому сообщить?
Легкий принялся постукивать ухоженными ногтями по столу.
– Скажи, Георгий, а почему я вообще об этом слушаю? Какое отношение имеет ко мне то дерьмо, что ты затеял со Свиридовым – и вот теперь с легашом?
Обращение по имени доброго не сулило. И точно: продолжение нотации не заставило себя ждать.
– Молчишь? Тогда я сам отвечу. Еще какое имеет. Ты пытаешься представлять меня наверху. И я совсем не хочу, чтобы меня связывали с таким мелким шакалом. Понял?
Не понять сложно. Однако Легкий развил мысль:
– Если возникнет подозрение, что ты в этом замешан...
– Этого не случится, – поспешил убедить Бирюлев, но уверенности голосу не хватало.
Соловей задумчиво поглаживал острый подбородок.
– Репутация у Червинского – хуже нельзя. Хмм... Если он станет твоим должником, мы могли бы найти ему применение.
– Хочешь сказать, сделает то, что нужно – сам да охотно? Еще и «спасибо» скажет? – Легкий прищурился, наклонил голову набок, раздумывая над возможностью. Но тут же резко сменил тему. – Что там с головой?
– Ну, нашли мы пару свидетелей – лавочника да нашего зубовного лекаря. Так не поверишь, что говорят, – Соловей прикурил очередную сигарету. – Видели они в тот день, как какая-то девка металась по их кварталу. Что-то в своей сумке прятала – то в нее глядела, то по сторонам озиралась. Зубник сказал – вид прямо дикий. Он даже на балкон вылез, чтобы рассмотреть. Как раз все и пропустил, пока поднимался. Заметил только, что в сторону оврага побежала.
В голову стреляла барышня? А вдруг не какая-нибудь очередная эсерка, а суфражистка, как в Англии? Это было бы любопытно.
– Хреново. Сейчас только таких тут не хватало. Если не врет, значит, кто-то из наших припрятал, но молчит. Молчит...
Бирюлев заинтересовался: покушение взбудоражило город, жители с нетерпением ждали подробностей.
– Можно о ней написать?
– Ни в коем случае. По крайней мере, пока мы ее не найдем. Не хочу, чтобы трепали, что эта паскуда залегла здесь, – отказал Легкий.