– А то! За полтора. Как там твоя царевна?
– Тихо пока.
Записку Приглядчику передали. Надо будет на днях отправить молодого – кого-нибудь из самых бестолковых – разнюхать, не слышно ли чего.
А самого Приглядчика стоит получше разговорить… Никогда невредно узнать, что творится у Легкого.
– А заглянуть-то к ней можно?
– Да легко, – Алекс вытащил связку. Все ключи от кладовки, как и хотел, отобрал.
Медведь пошел наверх, а он снова стал смотреть на возню с повозкой. Ей нужно было всего-навсего поставить новые колеса.
Под конец все же уронили – завалили набок.
Наверху вдруг заорали – но не девка, как раньше, а Медведь.
Алекс спрыгнул с подоконника, побежал по лестнице – сразу в покои царевны.
Она болталась на веревке, привязанной к балке, а Медведь удерживал за ноги.
Как допрыгнула и где, сука, взяла веревку? И, главное, когда только успела? Прямо на его глазах?
– Я только вышел – и слышу какой-то звук, – оправдывался Медведь. Раскраснелся. – Вот ведь тварь же.
Алекс выстрелил в веревку. Медведь отпустил царевну – та рухнула на матрас.
До чего же не везло с постояльцами. Капризные и тупые – как на подбор.
Ладно, будет этой маленькой шлюхе развлечение позабавнее, чем все прежние.
Алекс схватил царевну, забросил на плечо и потащил вниз.
***
– Сходи к булочнику, – попросила Танька.
– Как? Опять?
– Ну да… Захотелось булок, – она перевернулась на живот. Темные волосы рассыпались по плечам и спине.
Нежно глядя широко расставленными глазами, принялась поглаживать Макара по заросшей щеке. Вроде и совершенно скромно – а вроде, и нет.
– Ну, сходи…
– Да дались тебе эти булки? Здесь, разве, нельзя купить?
Если Алекс только узнает, чем Макар занят вместо того, чтобы выполнять его поручение…
Он же просто жуть, что творил в последние дни. Сломанный нос – это вообще мелочевка. Он-то срастется, а вот ухо обратно не пришьешь. А глаз?
Ладно, глаз, может, и случайность, но будь воля Макара – он бы десятой дорогой обходил гребаный особняк, пока Алекс не угомонится. Каждый раз говорил себе, что уже видел все, что только можно представить – и ошибался.
Да, удивлять Алекс умел… А что он делал с Дашкой – так вообще лучше не вспоминать. Конечно, так ей, гадине, и надо. Что так сильно хотела – то и получила.
Так-то оно так, но вот прямо дерьмово делалось на все это глядеть. Сестра, мать ее, все же.
Только с Танькой и можно хоть немного забыться…
Было бы, если бы не ее затеи.
– Таких булок здесь точно нет.
– А что в них особого?
– Ну… Я потом тебе скажу. После того, как ты мне расскажешь про забастовку.
Ее отчего-то сильно волновала это тема. Ну да и ладно – у всех свои причуды.
– Да нечего там говорить, – и так в дерьме по уши, еще про старое не вспоминал.
Хотя нет – вспомнил.
Макар прижал пальцем курносый нос.
– Татьяна Васильевна, значит. А фамилия как?
– А не скажу.
– Ну, дай я угадаю. На «В», как у меня?
– Нет, – она рассмеялась.
– Тогда на «Г».
– Нет. Как-то ты не по порядку начал.
– Ну, тогда, выходит, на «А»? – «С уважением, А.»
– Нет.
Теперь он, кажется, догадался.
– На «Б»?
– Да ладно, ты так всю азбуку переберешь. На «Н».
– Ладно, – Макар привстал. – Хорошо, схожу.
Выйдя из булочной, он принялся разламывать булки. Вот и записка.
«Не переживайте так сильно. Мы снова попробуем испечь булки утром в субботу».
6
Бирюлев не мог припомнить, доводилось ли ему хоть раз встречать посетителя в лавке Легкого. Выглядела она порядком заброшенной. Провел пальцами по прилавку – едва не утонули в пыли.