– Еще раз спасибо. Я, пожалуй, пойду.
– Как пожелаете. Кстати, как ваш ребенок? Что-то стало известно?
Червинский пожал плечами.
– Я готовлю статью об исчезнувших детях. Попрошу отозваться всех, кто мог что-то знать. Она выйдет в пятницу.
Будет ровно две недели, как пропала Лиза.
– Я ваш должник, – горячо сказал Червинский и протянул руку.
Бирюлев пожал ее. Кажется, впервые. Тонкая, девичья ладонь с ухоженными ногтями – и узловатыми пальцами, которые с ней не вязались.
***
Алекс резал сукно на столе. Линии да фигуры. До чертей надоело сидеть без дела.
Он не Легкий с его заскоками – сам размяться не брезговал. Но вот теперь вынужден все время тереться здесь. В могилу не особо охота: идти куда-то, ожидая выстрела в спину – не вариант.
Да только, пока гаденыш не просто жив, а даже неизвестен, придется так и торчать в норе.
Хотя что ему помешает повторить прямо здесь?
Теперь пришлось дверь на ночь на ключ запирать. Окно и так давно изнутри заколочено. Еще с тех пор, как другая девка – ту выкупили – тут гостила.
Выловить мало – надо и чтобы остальные до того ничего не поняли. Ни к чему толкать в их головы лишние мысли.
Тем более, это все-таки могли быть и люди Легкого.
Надо будет навестить его самому. Дружески так. И Приглядчик тут очень помог. Столько тем для бесед со старым приятелем всплыло.
– Тебе что-нибудь принести? – выглянула из кухни размалеванная Тощая.
– Сходи-ка к царевне, – самому лень, а проверить пора.
Алекс бросил девке связку ключей. Поймала, понеслась наверх.
Он еще в воскресенье царевну обратно в кладовку отправил. Даже велел Тощей ее выкупать да отдать какое-нибудь шмотье – а то противно.
Распоров сукно, Алекс сделал глубокую насечку на столешнице. Это Легкий и его происки. Раз.
Два – Колесо. С субботы так и не появлялся. И черт бы с ним – да как извинить за поганый пример, что подал другим? Якобы можно просто взять и уйти, обложив дерьмом.
Нет, надо еще поглядеть, как дальше пойдет. Может, одумается. А то назад уже не воротишь.
Три. Выкуп за царевну. Такой наварище сильно бы все улучшил. Люди бы разом повеселели. Надо будет пнуть в четверг Приглядчика – пусть планы своего тестя разнюхает.
Четыре – Тощий. Щенок знал про нападение на голову. Очень любопытно. Ну, уж с его языком проблем не будет. Он-то скоро разговорится – замолчать не сможет.
Пять – тот ублюдок, из-за которого все и началось.
Получилась самая длинная и глубокая.
Алекс поднял голову, глянул в окно. Дело к вечеру. Вот-вот должен явиться Зуб.
С Сухарем и Жерновом – первым, кто ожил после кретинской той перестрелки – утром уже был разговор.
Сначала позвал Сухаря. Тот, как всегда, тут – только свистни. Прямо сразу и понесся, как передали.
– Что думаешь про Тощего?
– Ты ему не доверяешь? – с надеждой спросил.
Алекс молча ждал.
– Ну... – искал правильный ответ. – Я плохо его знаю. Вообще нечего про него сказать.
– Есть к нему кое-какие вопросы. Так, по мелочам. Но прояснить надо.
Сухарь, как игрушка-болван, дергал кучерявой рыжей башкой.
– Хочешь, чтобы я за ним присмотрел?
– Ага, пригляди.
Конечно, он мог на радостях намеренно что-то выдумать. Но Алекс это предусмотрел.
Потом притащился громадный Жернов. На днях его видели – сидел да курил у дома. Ну, раз на улицу сумел выползти – значит, и досюда должен был дойти. Доковылял. Хромал теперь. Повезло ему, что такая фигатень началась. Не до наказаний за глупость.
– Извини, – прогундосил с порога.
– Иди сюда, – Алекс толкнул в его сторону стул.
Тот упал.
Раскорячившись, Жернов кое-как его поднял. Взгромоздился и снова принялся прощение выпрашивать.
– Да заткнись уже. Ну что, отдохнул?
Тот уныло хмыкнул.
– И что делать думаешь? Как будешь полезен?
– Ну… Не очень пока. Я же…
– Ничего, без дела не останешься. Приглядишь за Тощим да Сухарем. Что-то вдвоем подальше от дома трутся уж больно часто.
– Всего-то? – Жернов громко выдохнул – другого ожидал. – Да легко.
Алекс вытер нож от налипших ниток сукна и убрал в карман.
Что-то Тощая долго не спускалась. Придется все же пройтись.
Не спеша, поднялся по широкой темной лестнице. Услышал всхлипы. Вот избалованная сука.
Но нет: хлюпала сестра Тощего. На полу сидела. Увидела – сразу подпрыгнула. Ключи протянула, принялась утираться.
Пошел к царевне.
Та на матрасе уткнулась головой в поднятые колени. Тощая – бестолковка – свет ей опять оставила.