Выпили. Знатное все же пойло.
– Неспокойный ты. Спешишь, – Алекс это еще с порога заметил.
– Как сказать. Дела-то всегда есть. Но тебя видеть рад, – выдавил улыбку аж до ушей.
– Да, как там твой Приглядчик?
Легкий уж сильно громко рассмеялся.
– В нашей деревне хоть что утаишь? Стоит в сортир зайти – и о том растреплют. Ладно, чего там: да, к нему и иду.
Алекс не то, что не намекал – и не собирался. Сложно намекать на то, о чем не знаешь. Но вышло удачно.
– Дерьмово, что так затянули, понимаю. Спрошу.
– Да ну, зачем? Не твоя забота. Я лучше сам. Сходим в гости, Сухарь?
Тот только потер посеченную рожу. Не понял, о чем речь.
Легкий сдвинул брови, глядя в стол. Думал, как отказать.
– Я-то с радостью. Ага. Но только ты не захочешь. Будет там у него человечек…
– Ты про Червяша, что ли?
Можно было и не угадать. Но угадал.
– Вот ведь… Мать их, паскуд. Вырву всем языки, – покачал головой Легкий. – Но в таком виде там быть нельзя. Идите наверх и найдите какую одежу.
– А что с нами не так? – вдруг очнулся Сухарь.
И так смех давил – так еще и ушастый влез.
– Нет-нет, все так. Да только… – Легкий гладил шею. Слово искал, чтобы не огорчать.
– Вы слишком похожи на себя, – помогла Верка.
Выходя, Алекс краем глаза заметил – Легкий еще себе в стакан подливал. Да, не хотел он на вечер компанию.
***
В ожидании купца Демидова и гласного Щеглова собрались в столовой.
Червинский нервничал: постукивал ногой, дергал манжеты новой рубахи, что выглядывала из-под рукавов свежего костюма. Еще на днях был сущим оборванцем – но вдруг где-то смог раздобыть денег.
Впрочем, Бирюлев точно знал, что и не такие удачи порой случаются.
– Как ваши девочки? – Ирина рискнула развеять тягостную тишину, но тут же замолчала, опустив глаза.
Несмотря на то, что Бирюлеву пришлось выслушать очень многое относительно ужина в компании преступника, показаться бестактной она не хотела. Хорошее впечатление – превыше всего.
Однако Червинский ответил вполне спокойно.
– Благодарю вас, Ирина Аркадьевна. Младшей, Але, очень понравился подарок Георгия Сергеевича. Кукла в таком, знаете ли, китайском стиле. Необычно.
– Как мило! А сколько ей?
– Шесть. Средней, Кате, восемь, а Лизе десять. Разница в два года. Как по часам, – он теребил салфетку. – Раньше из-за игрушек дрались. Но сейчас Катя уже решила, что больше не дитя, хотя и смотрела с завистью. Гордость не позволила ей…
Прислуга Маша впустила гостей – четверых, а не двоих, как ожидалось.
Бирюлев сглотнул. Уму непостижимо. Неужели все из-за того, что нет ответа от Свиридова?
Боже, что только будет дальше? Во что он ввязался?
Сердечно улыбаясь, Легкий – душа любой компании – рассыпался в галантных извинениях. Поклонился, поцеловал хозяйке руку. Опухший Щеглов шмыгал носом. Его до сих пор мучало недомогание. Алекс ухмылялся, блестя зубами. Серый костюм – прежде его приходилось видеть на Легком – был ему не в пору. Войдя в помещение, он не сразу снял шляпу, которую явно носил нечасто. Нестриженные волосы рассыпались по шее. Нечесан и небрит.
Не лучше выглядел и четвертый – рыжеватый, конопатый и кучерявый, с торчащими ушами. Все лицо покрывали свежие порезы. Неужели Алекс выбросил его в окно? По разговорам, такое случалось.
Бирюлев встречал его и прежде, но забыл, как звали.
Червинский смотрел во все глаза – похоже, представлял меценатов иначе.
Вслед за Щегловым, Алекс тоже поцеловал руку хозяйке, но, видимо, как-то совсем не так. Ирина ее отдернула. На щеках вспыхнули красные пятна.
Продолжая усмехаться, гости осматривали столовую.
Было не по себе. Будто не они пришли к Бирюлеву, а он к ним. Словно это больше не его дом.
– Милости прошу, – он указал на стулья. Маша принялась их отодвигать. Но Безымянные не дождались – расположились сами.
Лицо Ирины перестало быть невыразительным.