Только черный душегуб – основной мучитель – всегда подкрадывался бесшумно. Одна подлая Дашка издалека слышала его шаги. И даже настроение определяла:
– Ох, точно не в духе.
Худая, некрасивая. Ровесница или чуть старше. Она его обожала, и, видимо, поэтому нередко мучила Соню. Однажды щеку окурком прижгла, якобы случайно. В другой раз – прядь волос отрезала. Потом оправдывалась, что к какой-то ворожее отнести хотела. Грубые, невежественные люди.
Но черный это не одобрял. Не потому, что Соню жалел – нет. Не любил, когда его не слушают.
Так что ожог стоил Дашке зуба, а за волосы она лишилась собственных. Черный начисто их отрезал.
Потом Дашка рыдала и жаловалась:
– За что же он так со мной? Что я не так делаю? Как ему угодить...
Соня боялась черного. Даже глаза поднять не могла – а это его еще больше бесило.
Несмотря на ревность, Дашка часто заглядывала в темницу. Одиноко ей в таком жутком месте. Соня, как бы ни злилась, компании была рада. Иначе вообще с ума сойти можно.
Но не от одиночества. О нем и не мечтала.
Они приходили по нескольку раз в день. Одни били и издевались. Другие болтали и смеялись, расспрашивали о прежней жизни. Рассказывать сложно: самой не верилось.
Гимназия... Брат. Мама, которая корила за полноту и хотела выдать замуж. Замуж! Всю жизнь делать все то же самое, что и сейчас?..
Наверное, Соня потеряла бы счет дням – но черный постоянно озвучивал, сколько она уже здесь, и сколько потрачено на еду и на мыло. Мыться он позволял, но не из доброты: с грязной, надо полагать, не слишком приятно.
Еды сначала почти не давали, но потом стали кормить нормально. Приносили то, что готовили в доме, а Дашка иногда и лишний кусок передавала.
О петле Соня больше не думала. Во-первых, черный знает все. От него не скрыться, и станет только хуже. Она уже и так после того случая наполовину оглохла.
Во-вторых, когда-то это должно кончиться…
Да только почему дедушка ничего не изменит?
– Дерьмовые у тебя родичи, девка. Паскуды жадные. Дождутся и получат тебя частями, – все чаще говорил черный.
Сжавшись на матрасе, Соня морщилась. Внутри все болело. Натянув на себя покрывало – видимо, снаружи похолодало, но дом еще не топили – она вытащила из-под матраса книгу сказок. Вчера, после многих просьб, ее принесла Дашка.
– У брата своего, паршивца, взяла. Он грамотный. Прячь получше! Узнает Алекс – с нас обеих шкуру сдерет.
Соня обещала прятать.
«Былые небылицы. Семь любимых детских сказок братьев Гримм и Перро».
Она читала их в детстве, а сейчас вдруг поняла, что слишком многое в них похоже на быль.
Дверь распахнулась. Вот и черный.
Глумливо ухмыляясь, добродушно спросил:
– И что тут у тебя?
Но ответа дожидаться не стал – тут же забрал книжицу. Соня зажмурилась, ожидая удара ею же по лицу.
– Кто дал? – он не спешил с расправой. Похоже, сегодня был весел.
Соня не знала, что сказать.
– Ну, что молчишь? Здесь нашла? В стене? В матрасе? Да?
Он обычно подсказывал варианты, с которыми не стоило соглашаться. Но и Дашку выдавать не хотелось – та найдет, как отомстить. Обещала же обварить – не ровен час, сдержит слово.
– Прости, – не открывая глаз, попросила Соня. – Пожалуйста.
– Что это?
– Сказки. Такие детям рассказывают. Мой брат такие любит. Если хочешь, и вашему ребенку почитаю, – по дому бегал серьезный немой мальчишка.
– Узнаю, кто притащил, – обещал черный, отбросив книгу куда-то назад. – Пойдем-ка вниз.
Только не снова!
Он поднял Соню с матраса.
– Умоляю! Сжалься. Не надо! Я все, что хочешь, сделаю.
– Ну, еще бы ты не сделала. Пошла.
Не потащил, как вещь – уже хорошо. Толкнул к двери.
Отряхнув тесное Дашкино платье, Соня пошла впереди по дощатой лестнице. Подумала про побег, но тут же отбросила: поймал бы, да и сил нет.
Внизу он, как обычно, привязал один конец длинной веревки к ее руке, другой – к своей. Уселся за стол, закинул ноги на соседний стул, веревку бросил на столешницу.