– И как?
– Пусть Свиридов поймет, что не мы должны бояться, а он нас! Пусть знает, что за каждое увольнение придется платить… – на память пересказал.
«Опять все та же брехня» – зашептали.
– Мы можем забрать у Свиридова то, что заработали. Ограбить его контору, да хоть дом!
Интерес вернулся.
– Да ведь злодейство же?
– Ничего такого. Грабить награбленное – это не грех, а благость, – повторил Макар Танькины слова.
– Да как? Тут охраны прорва, а у нас ведь оружия нет.
– Сейчас нет, но потом точно будет, – пообещал Макар.
***
Газета с призывом к разбойникам вышла утром. Сейчас уже вечер. Редакция скоро закроется.
Могли ли те, кто похитил Соню, успеть доставить доказательство, о котором просил Свиридов?
Скажем, они купили с утра газету, добыли то, что хотели показать, принесли и незаметно подкинули в обеденную почту.
Версия натянутая, и лыковые швы с ходу о себе заявляли. Но носить с собой – буквально на груди – отрезанную косу, рискуя в любой момент быть замеченным и уличенным, Бирюлев больше не мог. Как он ни увязывал, испытывая тошноту, волосы племянницы, они все равно норовили выскользнуть.
А что ночью? Где их держать? Вчера он спрятал их под подушкой – и глаз не сомкнул. И прислуга, и Ирина могли в любой момент обнаружить то, что он прятал. И...?
Закрывшись в кабинете, Бирюлев сделал из бумаги большой сверток и брезгливо погрузил в него волосы. Придерживая под полой пиджака, прокрался вниз, к большому столу, куда скидывали письма и бандероли, и незаметно бросил в самую гущу.
Принялся делать вид, что разбирает бумаги, и обнаружил послание.
– Что это? Боже! Вы только поглядите!
Все, кто еще оставался в редакции – от репортеров до мальчишек – вечерних курьеров – в миг явились на редакторский крик.
– Что написано на свертке? – спросил Вавилов, один из газетных старожилов.
– Ничего. Ровным счетом.
– И как только снова упустили, когда он здесь оказался?
Взяв кулек, Бирюлев поспешил в правление. Раскричался на входе, показывая его:
– Срочно пустите к Аркадию Павловичу. Это Сонино!
Привратник – здоровый детина – испуганно перекрестившись, пропустил.
Редактор бегом поднялся по лестнице, поспешил в кабинет тестя.
Свиридов со вторым сыном Николаем склонили головы над каким-то проектом.
– Да на тебе лица нет, – заметил тесть.
В ответ Бирюлев положил сверток на стол.
– Только что обнаружил в газетной почте.
Свиридов заглянул внутрь – и закрыл руками лицо.
– Нелюди...
– Но точно ли это Сони? – усомнился Николай, тоже осмотрев послание. – Мало ли, у какой барышни могут быть светлые волосы...
– Сын, ты не настолько глуп, – одернул тесть.
Повисло молчание. Бирюлев, стоя посреди кабинета, почувствовал себя просителем и без спроса сел.
Наконец, Свиридов пришел в себя.
– Это, как я полагаю, угроза. Пока Соня цела – но дальше будет хуже. Что ж. Похоже, придется заплатить. И, видимо, другого выхода не было изначально – и я лишь подверг девочку лишним страданиям.
– Не делай так, отец. Только представь, чем чревато… и что уже могло произойти с ней там.
– Да о чем ты говоришь, негодяй? – спокойно, без эмоций, спросил Свиридов. – Соня – дочь твоего брата. А если бы была твоей?
– Могу ли я помочь вам еще чем-то? – вмешался Бирюлев.
Очень хотелось поскорее скрыться. К тому же, вечером необходимо явиться в Старый город по приказу Легкого. Уже вечер.
Свиридов собрался ответить – но вошел один из его управляющих.
– Простите, что без стука.
– Что случилось? Настолько срочно?
– Срочно. Забастовка, Аркадий Павлович.
Николай многозначительно взглянул на отца: «Хочешь подлить керосина?»