Червинский напряженно ждал.
– Что ж, приступим. Одинцов постоянно на людях. У него есть некоторые непохвальные привычки, как вы знаете. Женат, отец шестерых детей… Бирюлев часто бывает в обществе. Женат, однако детьми Господь пока не одарил. Поставить галочку – подозрительно?
Спутник неодобрительно сморщился.
– Да, с чувством юмора вы не в ладах. Терье – странный человек. О нем ходят разные слухи. В том числе, о его пристрастиях… Его жена сбежала, не побоявшись последствий. Детей не имеет. Обвести?
– Пожалуйста.
– Сиротин. Очень въедливый и принципиальный человек. Насколько мне известно, препятствует строительству той самой читальни, где вы работаете…
– Вот как? Почему?
– Мне это неизвестно. Женат, две взрослых дочери. Кажется, и внуки есть.
– Пометьте.
– Хорошо. Орлов… Ну, он – раб зеленого змия. И, кажется, сам даже водить не умеет. У него есть жена и публичная девушка на содержании.
– Его пока не надо.
– Григ. Большой консерватор. Суровый, но не неподкупный – если вы понимаете… Женат, двое детей – ровесницы ваших. Кажется, они даже учатся вместе…
– Верно. Я это упустил. Пока не надо.
– Безымянный… – главное – не сказать лишнего. – Ну, он часто ведет дела с господином Демидовым. В Старом городе его хорошо знают. Вдовец. Супруга погибла при несчастном случае, – позволил себе маленькую шалость Бирюлев.
– Отметьте.
Плохая идея для Червинского – но что ж.
– Егоров тоже вдовец. С ним живет незамужняя дочь, остальные трое или четверо со своими семьями…
– Бросьте, Бирюлев. Старику под восемьдесят.
– Вдова Дормидонтова…
– Ну, что вы. Я не думаю, что эта дама на такое способна.
– Вы слишком подвержены стереотипам.
– Терье, Сиротин и Безымянный, – подвел итоги бывший сыщик, просмотрев список. – Спасибо, Бирюлев.
– Я смог вам помочь?
– Вполне, – Червинский резко поднялся. – Простите, но мне пора.
– Разумеется.
Бирюлев остался допивать настойку, совершенно не понимая, что за озарение снизошло от совсем ничего не значивших слов на бывшего полицейского.
***
Дождь действовал на мозги. В сон тянуло.
Царевна лениво играла какую-то тоску. Как колыбельная.
Сухарь и Зуб клевали носами, норовя уткнуться в карты.
Алекс дернул за веревку.
– Давай-ка что поживее, а?
От окрика и за столом очнулись. Принялись озираться – на чем остановились?
Царевна заиграла веселее. Заставить бы спеть – но не могла, сипела.
Сухарь чесал засыпающие глаза.
Достало все. Надо в город выйти.
В окно заскреблись.
– И кто под дождем до порога не смог дойти? – удивился Зуб.
– Тут, скорее, наоборот, занесет кого случайно да не глядючи, лишь бы в сухость, – поддакнул Сухарь.
К окну, однако, сами не полезли. Лень им. Алексу тоже не особо любопытно. Кому надо – сам доберется. Сложно не заметить, где дверь.
Но скрестись продолжали.
Бросив карты и веревку, он все-таки подошел.
Там, едва видна от грязи, размазанной по стеклу дождем – Тощая. Мокрая, похожа на попрошайку.
Алекс приоткрыл окно. Вода тут же стала заливать в комнату.
– Девка, а в дверь не судьба?
Она показала жестами – просит выйти.
Алекс вышел. Тощая побежала к сараям. Игра? Пришлось вылезти из-под навеса под холодный дождь. Поежился – противно. До сарая, в котором спряталась Тощая, добежал.