– О, глядите! Опять вылезает!
Макар отодвинул рослого работягу, чтобы лучше видать. Да, Свиридов снова рискнул на крыльцо выйти. Один. Смелый все же мужик.
– Мы еще можем решить по-хорошему, братцы. Идите по домам, и большинство из вас сможет вернуться к работе, – громко и отчетливо призвал заводовладелец. Привык речи толкать.
В ответ из толпы выстрелили. Попали в Свиридова. Из окон правления тоже показались дула.
Макар больше вообще не думал. Отбросил винтовку, которую ему всучили – да и вряд ли бы она помогла – и, забыв о хвори, бросился наутек. Расталкивая народ, как мог быстро пробирался к забору.
Но оказалось, что выход с завода перекрыт. За оградой кишели разномастные кители. Похоже, все военные, полиция и жандармы, что только имелись в городе, стянулись сюда. Чего-то ждали. Не выстрелов ли, которые, наконец, прозвучали?
Формы – пока тонким ручьем – просачивались внутрь.
Макара схватили.
– Господин Свиридов сказал, что мы можем уйти с миром, – басом захныкал он. – Пустите… Меня заставили – я не хотел! Я ничего не сделал!
Его принялись обшаривать.
– Безоружен. Куда его?
С территории завода повалили рабочие. Их тоже хватали. Выстрелы внутри стали чаще. И крики.
– Пусти. Сколько их там? А эти сами бегут – и бес с ними. Обычные дурни-работяги.
Когда завод остался в нескольких кварталах, Макар остановился перевести дух. По старой привычке перекрестился – одна беда миновала.
Но остались другие. И уж там удача вряд ли поможет.
***
Бунт на заводе разгорелся не вовремя – да и может ли быть для того подходящий час?
Однако теперь Червинский утратил любую возможность подобраться поближе к Терье. С тех пор, как начались беспорядки, он сам и все его подчиненные сутки напролет стояли за заводской оградой, выжидая нужный момент.
Еще год назад и Червинский оказался бы в гуще событий вместе с остальной полицией. Но что толку представлять возможности, которых больше не будет?
Между тем, 14-е число – уже послезавтра. Червинский выйдет на службу – и тогда заниматься разгадкой того, что стало с Лизой, станет куда сложнее.
Впрочем, он почти не продвинулся и за целый месяц, что прошел с тех пор, как дочь исчезла.
Список автомобилей пополнялся. Только он ничего не давал.
Да, бывшему сыщику удалось выяснить, что сорокапятилетний Николай Свиридов, франтоватый не по годам, ездил в модном новом автомобиле черного цвета. И что с того? Нельзя же на таком основании всерьез полагать, что средний сын заводовладельца, отец троих детей, охотится в дни присутствия на сирот?
Но, положа руку на сердце, Червинский и его не исключал. И даже о причастности Бирюлева – свободного большую часть дня, бездетного, обладающего на редкость привлекательной наружностью и выдающимся даром речи – раздумывал.
Возможно, Червинский просто сходил с ума. Это он тоже не исключал.
К счастью, Ольга не спрашивала, чем он занят и о чем размышляет. Искренний ответ наверняка еще больше пошатнул бы ее и так нестойкое душевное равновесие.
Она пыталась забыться, отдавая внимание оставшимся дочерям.
Накануне, субботним днем, Червинский навестил Лапина. С виду – поддержать да узнать о подвижках. На самом деле – расспросить о директоре гимназии, который давно уж числился в списке.
– Теперь я вряд ли стану часто досаждать вам своей компанией. Я был свободен между стройками, но уже в понедельник приступаю к очередной, – между делом сказал он, глотая чай с печеньем.
– Что вы – мы рады вашему обществу, – качнул учитель головой-одуванчиком. – У вас более удобный режим. Мы же свободны лишь в летние месяцы. Да и то – и план нужно составить, и свои знания подновить. С отстающими позаниматься… Мало ли дел? Некогда отдыхать.
– Верно, ваш господин Сиротин не дает учителям расслабиться, – заметила Лапина.