Оживленный разговор продолжился без участия Червинского. Благодарный за невольное спасение, он принялся рассматривать чистые листы бумаги на столе. Переложил их несколько раз, взглянул на часы над дверью – лишь четверть двенадцатого!
– Пожалуй, стоит выкурить папиросу, – сообщил бывший сыщик вслух.
Ничто не мешало сделать это прямо в кабинете – все так и поступали. Однако не терпелось вырваться из чуждой конторы хотя бы на четверть часа.
Продравшись через вечную толпу приемной, Червинский вышел на улицу, где его встретил порыв влажного колючего ветра. Похолодало – корка льда, покрывшая грязь и лужи ночью, не спешила таять. Но бывшему сыщику было душно. Прикуривая папиросу, он заметил, что руки дрожали.
Прилечь бы сейчас на полу в лучах фиолетовой лампы и забыть обо всем.
Червинский выкурил одну, затем другую, начал и третью, несмотря на полное нежелание. Лишь бы только не возвращаться внутрь и не слышать разговоры строительных контролеров.
Столь нелепо и неуместно он не чувствовал себя даже в свой самый первый день в полицейском участке.
Тогда его разыграли.
– Там за стенкой – грабитель. Сейчас будем его допрашивать. Пойди и скажи ему, а потом приведи сюда, – серьезно велел наставник.
Никаких сомнений у Червинского не возникло. Он послушно вошел в соседнее помещение, где, откинувшись на стуле, разглядывал потолок толстяк огромных размеров.
– Идемте на допрос.
– Чего? – выпучился задержанный.
– Сейчас вас допросят.
– Да ты спятил?
К тому, что гости ведут себя скверно, Червинский готовился. О том часто твердили при обучении, а неофициально советовали не слишком-то церемониться – иначе совсем обнаглеют.
Так что новичок жестко схватился за жирное плечо и грубо приказал:
– Пошли!
Толстяк легко оттолкнул его – едва ли не одним пальцем. Краснея и раздувая ноздри, встал во весь исполинский рост.
– Что ты себе позволяешь, гад?!
– Простите, Федор Дормидонтович! Ошибка вышла – новичок не в то помещение зашел, – спас положение, появившись вовремя, все тот же наставник.
– Ошибка?! Да я... Я вас!..
Полицейский вывел Червинского за дверь, где подсматривал в щели да потешался едва ли не весь участок.
– Купца Вострецова... заявителя... допросить, – согнулся от хохота наставник.
Улыбнулся, вспоминая, и Червинский.
У дома головы остановился очередной экипаж – обычный, запряженный парой. Извозчик остался, а его спутник вошел внутрь. Не успел бывший сыщик докурить четвертую папиросу, от которой уже подташнивало, как тот вернулся – вместе с двумя контролерами, теми самыми, от которых скрывался Червинский
– Николай Петрович, мы отправляемся осмотреть и обмерить участок, – радостно выкрикнул самый разговорчивый, пугавший роем из цифр.
Червинский кивнул, не сразу сообразив, что слышит не сообщение, а задание. Поняв, тяжело вздохнул и полез за остальными в экипаж – деваться некуда.
По дороге – хотя там и было рукой подать – его снова попытались вовлечь в разговор, но он невежливо отвернулся и снова провалился в мысли.
Вчера, обходя дом Терье, Червинский наконец-то смог застать возле него разом два предмета своего интереса: и черный автомобиль, и его шофера, с которым удалось завести разговор.
От похвал автомобилю перешли к участию его владельца в подавлении забастовки. Червинский долго восхищался господином Терье в надежде, что шофер не выдержит и возмутится, но тот лишь согласно кивал.
– Опасная работа, особенно – в наше время. Каждый день приходится собой рисковать, – сдался бывший сыщик, отлично понимая, что выглядит все более подозрительно.
– И то верно. Но наш лишний раз обо всяком не думает. Да и должен же кто-то это делать?
– Действительно. Хорошо, что среди нас находятся такие люди. Вот я бы и рад – да супруга бы горевала, если бы на службе пришлось бывать чаще, чем дома, – натянуто рассмеялся сыщик. На деле Ольга с большим пониманием относилась к его отлучкам при работе в полиции. – Да и дети, опять же. Взять только, как с господином Столыпиным вышло.