– Ну… Всякое случается, это точно. Да только наш-то – человек одинокий. Детьми не обременен.
– Простите. Я и не знал, что госпожа Терье покинула этот мир, – посочувствовал Червинский, думая про рассказ Бирюлева о сбежавшей жене.
– Пусть земля будет пухом, – не изменившись в лице, подтвердил шофер.
Подозрения – и явно взаимные – возросли в разы, однако пытаться чего-то добиться становилось бессмысленно. Червинский уже собрался уйти, как одно из окон особняка – прямо над воротами, у которых стоял автомобиль – распахнулось.
– Ефим! Отвезешь меня домой? – выглянул молодой человек лет до двадцати, одетый в домашний халат.
– Сделаю, Роман Владимирович, – откликнулся шофер.
На внимательный – и невежливо любопытный – взгляд Червинского он не ответил, подтвердив слухи.
Итак, у Терье в самом деле имелись предосудительные склонности. И насколько же далеко они простирались?
Накануне, в курильне, перед тем, как погрузиться в невесомое забытье, Червинского снова кольнула неприятная мысль. Подозревать в пропаже сирот кого-то из власть предержащих – истинное безумие! Он наверняка ошибается. Следовало идти другим путем, и, уж если так хотелось цепляться за автомобиль, то начать с прислуги. Хотя бы с тех самых шоферов, что управляли этими черными каретами и могли отъехать куда-то, пока хозяева заняты вопросами города.
Но нет, нет. Тот чиновник из сквера сказал, что в автомобиле был пассажир...
– Николай Петрович, не подержите колышек?
Червинский вздрогнул, принимая ношу.
Вооружившись кольями и веревкой, контролеры принялись обходить участок. Работа на нем уже шла полным ходом: с десяток рабочих с лопатами пытались выровнять землю, засыпав заболоченную низину.
– Да разве так делается? – на ходу возмутился словоохотливый. – При первом же дожде все заново развезет.
Червинский не отставал от спутников, кивая и изображая участие.
Он снова задумался, и очнулся от крика.
– Самовольство, говорю я вам! Ваш хозяин захватил городской участок! Нет на это согласия! Все, что вы делаете – незаконно, и ему об этом известно. Требую немедленно прекратить!
– Гласный Сиротин, – шепнул один из контролеров. – И с чего так бушует?
– Странно, согласен. Тут радоваться бы должно. Сам ведь на ниве образования трудится, – пожал плечами второй.
Длиннобородый человек прохаживался возле рабочих большими шагами. Те замерли, не зная, что делать.
Контролеры поспешили на выручку.
– Скажите, по какому праву вы указываете нашим людям? – спросил говорливый.
– По тому же, что есть у любого горожанина. Имейте в виду, что я не намерен закрывать глаза на беззаконие. Со мной не пройдет! Честному человеку ни к чему такие ухищрения!
Контролеры переглянулись.
– О чем вы говорите, сударь?
– О том, что если вы продолжите, я позову полицейских и ваш хозяин получит штраф.
– Николай Петрович, не могли бы вы взять наш экипаж и съездить за господином Демидовым? Боюсь, без его личного участия не обойтись, – наклонившись, быстро зашептал в самое ухо болтливый коллега.
– Но я даже не знаю, где он живет, – удивился Червинский. Но тут же вспомнил.
Ехать в Старый город не хотелось отчаянно. Прошлый визит, с которого минуло много лет, переродился в навязчивый страх – и его лишь укрепляли доводы разума.
– Ничего страшного – вас ведь доставит извозчик. Прошу.
Спорить и дальше – нелепо.
Червинский побрел к экипажу, то и дело проваливаясь в наконец-то растаявшую жидкую грязь.
***
Лицо Щеглова – все в мелких прыщах, а у Приглядчика – темная родинка на бритом подбородке. Не особо нужные сведения, но раньше Легкий об этом не знал.
Никак не мог наглядеться на все, что его окружало. Пожалуй, только на Веру лучше смотреть без стекляшек.