– Ну, ты сам решил его использовать…
Была и другая возможность отвлечь город от невинной читальни купца Демидова –да и в целом помочь всему. Можно ведь начать и с другого конца. С головы. Вдруг те, кто на него покушался – аж дважды! – все же вернутся к своей затее и доведут ее до конца?
Но тут и Безымянные бы отказались – слишком уж вонючее дерьмо. А про то, чтобы своих – и себя вместе с ними – так подставлять, и речи не шло.
– Василий Николаевич?..
Легкий улыбнулся.
– Думаю я, мой друг. Вопрос, сами видите, не простой – в махинациях я не силен. Откуда мне знать, что и как проворачивает господин Сиротин? Пожалуй, стоит поспрашивать у мелких служащих головы. В канцелярии… А еще лучше – просмотреть документы.
– Мне не позволят, да я в них и не понимаю…
Легаш задумался – зашевелил не только кустистыми бровями, но и лбом.
– Как ваша девочка? Есть ли новости? – Легкий снова вспомнил разговор с Соловьем.
– Вы словно прочитали мои мысли. Но почему спросили?.. Неужели тоже думаете, что он может быть причастен?
Интересный поворот.
– Тут я ничего не могу сказать, – для легаша, должно быть, прозвучало с намеком, между тем Легкий даже не обманул.
– Возможно, автомобиль господина Сиротина видели, когда пропал мой ребенок.
– Вот как?
– Да, посмотрите сами… – легаш, похожий на сумасшедшего, достал из кармана пальто помятые бумаги. – Тут все, что я записывал о детях.
Соловей, возможно, смог бы выловить в них что-то, отчего оттолкнется.
– К сожалению, сейчас мне нужно уехать в город. Навестить стройку. И я охотно вас подвезу… Но если вы оставите записи, то я их внимательно просмотрю.
Легаш наморщил лоб – неохота, видно, с записульками расставаться. Но согласился.
***
– Понимаешь, Приглядчик, что если бы не ты со своей гребаной племянницей, то я бы сейчас без проблем решил свой вопрос? А? – Легкий вольготно развалился на стуле в закрытом редакторском кабинете.
Очевидно, он хотел избавиться от Сиротина руками Безымянных, чтобы не марать свои перед выборами.
– Еще недавно Алекс моих людей выпрашивал – а теперь вышло так, что это уже я должен что-то думать. А я вот не знаю, что. Скажи?
– А если просто заплатить…
– Да ты чокнулся. Ни черта не понимаешь, – глаза Легкого недобро щурились под стеклами очков. – Так дела не делаются. Это посторонний кто может так с ними договориться – если такой отчаянный.
– Прости, – в последнее время Бирюлев только и делал, что извинялся. – Если бы я как-то мог помочь…
– Да еще как можешь, – во весь рот просиял Легкий, показывая ямки на щеках. – Прямо сегодня к ним и заглянешь.
Бирюлев громко вздохнул, предвкушая недоброе. Еще ни один визит к Безымянным не обходился без происшествий.
В дверь постучали.
– Кстати, Алекс сильно не в духе. Помнишь, был у него помощник – Колесо?
Бирюлев помнил.
– Так вот – нет его больше. И многих других нет. Подвели, говорят. А он – это не я, долго не думает.
Опять постучали.
Редактор прикрыл глаза.
– Что? Я занят, – крикнул зло.
– Георгий Сергеевич, к вам дама… – отозвался репортер Петренко.
– И что?
– Уже в четвертый раз. В прошлый – ждала весь день.
Бирюлев потер лицо.
– Пусть пишет письмо, как все…
– Мы так и сказали. Но очень уж хочет с вами поговорить.
– О чем?
– Кажется, о пропавших детях.
Легкий подался вперед. С каких пор его интересовали исчезновения? Хотя, наверное, все дело в Червинском. Ищет, как лучше прижать.
– Ну, Приглядчик, ты же не станешь отказывать барышне.
Бирюлев отпер дверь.
– Зови.
Дама оказалась довольно молода. Бледная, черноглазая. Хороша собой. Легкий – ценитель прекрасных особ – прямо засветился. Вскочил, любезно стул ей подвинул.