– Нет. У тебя лучше. Так когда ехать?
– Оставайся.
– Серьезно?
– А то. Будешь их тут учить. У меня терпения нет.
– Я заметил, – Зуб протянул руку. Алекс пожал.
– Царевна, ну-ка сыграй про бога и царя.
Запела. Выпили еще.
Дверь заскрипела – кто-то вошел, но не дальше коридора.
– Что там еще? Проходи.
В двери мельтешил Приглядчик. Хранить его тайны и дальше причин нет.
– Не стой – проходи.
Округлил глаза, помотал башкой.
– Тебя завести?
Послушался, вошел медленно. На рояль глядел. Царевна вскочила с визгом.
– Дядя!
Хотела, видно, ему на шею броситься. Алекс за веревку дернул – упала. Указал Приглядчику на стул. Тот сел, но на царевну зыркал. Будто глазами приклеился.
– Зачем?..
– А почему нет?
Зуб налил и ему.
Девка встала, снова подползла к роялю, села. Вытаращилась – но ничего не сообразила.
– Пей.
Выпил.
– Как там дела со старым? Когда заплатит?
Приглядчик опустил глаза. Грязный пол приглянулся.
Ну, сейчас рот откроет – начнет лепить.
– Когда, говоришь, он отказался? После первого раза? Или второго?
– Нет, ты что… Думает.
Мог бы и попробовать что-то малость исправить. Возможность была.
– Так что ты пришел?
Оторвался от пола. Опять по сторонам таращился. То на Зуба, то на царевну. Та пальцы жевала. Это заразно, видно – толкать их в пасть. Полдома только и делает, что свои ручонки мусолит.
– Может быть, выйдем? – заскулил Приглядчик.
– Лень.
Наверху снова визжали. Гость задрожал – вместо той бабы, что голосила.
– Легкий хочет попросить тебя об услуге, – начал.
– О какой?
– Думаю, ему нужно, чтобы твои люди избавили его от Сиротина.
Это понятно: не самому же в дерьме копаться. Вот сучонок, даже сам не пришел.
– А почему я говорю с его шестеркой?
– Он и сам собирался…
– Прислал глянуть, можно ли сюда соваться? Можно.
– Хорошо. Я передам, – Приглядчик встал.
– Подожди-ка. А как у него с этим Сиротиным?
– Мешает. Пытается что-то разнюхать. Строиться не дает. Червинский не сильно смог что-то выяснить.
Расспрашивать гостя дальше – только время тратить. Он со всеми крутил, дешевка. Промахнулся с ним Легкий – но и сам Алекс не всегда на верных людей ставил, чего уж.
Приглядчик снова глядел на царевну.
– Поняла, девка, что наверху тебя давно закопали? – уточнил Алекс.
Заревела.
***
Что дальше? Смерть, как у Стрижа? Если да, то перед ней Макар против воли успеет нагрешить так, чтобы уж точно жариться на адской сковороде.
Умирать не хотелось. Страшно, очень страшно – перестать быть. Но еще страшнее думать о том, что будет, если Алекс и другие ошибались, и бог все-таки имелся. Тогда Макара ждал его суд.
Сколько раз в гневе клялся задушить Дашку. Но вот как вышло – на деле он совсем, совсем этого не хотел.
Макар никогда еще не жалел о чем-то настолько.
Мать долго жутко выла под окнами – сразу пришла, как, видно, тело подбросили.
Вряд ли ей не сказали, почему умерла дочь...
Теперь-то похоронила уже, поди. И мертвую дочь, и живого сына.
Макар по-прежнему ходил по дому свободно. С ним не говорили, но и не трогали.
Мог бы уйти. Но некуда, даже если бы захотел. Что ждало без поддержки других? Молва о том, чем он разозлил Алекса, разойдется быстро.
– Зачем ты это делаешь? – в самом начале спросила Танька.
– Так нужно, – ответил Макар.
Он бы продал душу – если бы она оставалась – лишь бы вернуть все назад. Отдал бы и ухо, и палец. Да хоть все сразу.
Если бы знать, как все выйдет – убил бы Таньку в тот самый день, когда она влезла в его окно. И все было бы по-другому. Дашка осталась бы…