– Третий слева – бумаги мужской гимназии. Будьте любезны, сами. Я сейчас чрезмерно занят…
Помощник спешно удалился, и Червинский остался вдыхать бумажную пыль. Наедине со всеми городскими вопросами.
Он мог просто украсть или испортить бумаги – никому не было дела.
Сначала он осматривался с интересом. Легко нашел то, что хотел: гимназия не только строилась городом, но и по сей день стояла на его довольствии, так что имелись все ее счета с момента строительства.
Но не прошло и часа, как Червинский угас. Разумеется, в документах стояли только цифры, превращая их в послания на иностранном языке. Тот, кто его знал, понял бы. Но не Червинский. Он и не представлял, что ищет.
Однако о том, чтобы вынести бумаги, не могло быть и речи.
– Скажите, отчего документы учреждений хранятся здесь, а не в канцелярии городской управы? – спросил он позже Головачева. – Я хотел запросить планы участков, чтобы посмотреть особенности ландшафта, но оказалось, что они находятся прямо тут.
– Господину Одинцову, очевидно, удобнее – все под рукой. Не совсем по правилам – тут с вами согласен, но каждый строит работу под себя, – оторвался от сметы тот.
Так было удобнее и Червинскому.
Отойдя за насыпь, он со второй попытки подкурил папиросу. Ветер проникал и туда, упорно гасил спички. Руки замерзли тотчас же. Бывший сыщик спрятал одну в карман, сжав в кулак.
На самом дальнем краю участка послышались крики – очевидно, ругались рабочие. Порой между ними возникали потасовки, хотя Червинский не проявлял большого внимания и сути конфликтов не уяснил.
– Господи помилуй! – донеслась отчетливая фраза.
– А вот… Другой!
– Где контролеры?
Червинский выглянул из-за насыпи. Рабочие, побросав лопаты, пошли на крик – но и с дальнего участка навстречу уже бежали двое.
– Господин контролер! – закричали, увидев его. – Сюда, скорее!
Червинский, отшвырнув недокуренную папиросу, побрел к толпе.
– Идем в полицию, братцы.
– Да куда! Гоните за хозяином!
Что их так взбудоражило? Пропитые, обветренные богатыри с красными лицами, гнувшие спину на морозе в одних рубахах, едва не заламывали руки.
– Господин контролер! Гляньте!
– Миха тут случайно копнул… Я ему говорил – засыпай, а он услышал – копай…
Знакомый смрадный дух. Холодный воздух его не скрывал.
Рабочие расступились. Червинский сделал шаг, невольно перекрестился – а потом упал на колени.
Второй раз в жизни он встречал надежно скрытое от глаз, тайное маленькое кладбище.
Влажная почва хорошо сохраняла то, что в ней спрятано. Не потребовалось даже подходить слишком близко, чтобы тотчас же все понять. Среди других тел лежала и его дочь.
***
– Да тронулся он. У нашего легаша хватило ума следить за Терье, – потешался Соловей. – Читал его кляузы? «Видел в окне господина лет двадцати в халате».
– Ржи – ржи. А я вот кой-чего и не знал, а мне сгодится, – Легкий крутил вентиль штуковины, в которой должна была греться вода – и согревать кабинет. Да только или не работала, или Легкий не так крутил.
Холодно, черт. Если не поможет, в пору обычные печи раскочегаривать. Благо, не стал убирать их, как мастерюга-новатор советовал.
– Ну, что я тебе скажу, – Соловей вернул записульки легавого. – Косвенных доказательств тут мне хватило бы. Да и мы бы добавили. Но все, как и раньше, упирается в труп.
– Никогда бы не подумал, что и такое случается, – посетовал Легкий.
– Так что делать-то будем? Ждать, когда Сиротин чего отроет? Или подсуетимся?
– Да. Пора. Только боюсь я, что так мы вопрос все равно не решим. Выкрутится, бородатая падла. И еще больше гадить станет. Похоже, тут наверняка надо действовать.