Алекс почесал заросшую щеку. Интересное предложение, но нет.
– Наверху я уже пожил. Хорош.
– Ладно. Будут деньги. Но только… – отвернулся, принялся тереть нос.
– Чего еще?
– Сама она мне не нужна.
Понятно.
– Ага. Без проблем.
Царевна тоже догадалась – взвизгнула. Приглядчик кивал.
– И ты же сам что-то потом сделаешь? Чтобы ее нигде не было?
– Да легко.
– В первый раз, что ли? – оскорбился Сухарь.
– Спасибо, – Приглядчик встал. – Скоро вернусь.
– Ждем.
Алекс разлил коньяк.
– Ну что, царевна? Как думаешь – кто быстрее?
– Я на Легкого ставлю, – сказал Сухарь.
– Ну, еще бы, – подмигнул Зуб.
– А может, в одного банк возьму и сам куплю, – мечтал Сухарь.
– Ну что, за царевну?
17
К добру или к худу смех за дверью?
На вопросительный взгляд посетителя Сенька пожал плечами. Похоже, сегодня его куда больше, чем настрой хозяина, волновал чирей на шее, от которого он пытался избавиться, сверяясь с ручным зеркалом.
Бирюлев постучал из вежливости и вошел, не дожидаясь ответа.
Сегодня все в сборе.
Человек десять, рассевшись у стола, как обычно, пили любимый коньяк Легкого. Нарядная Вера – вся в голубых кружевах и бантах – разместилась прямо на нем. Она вслух читала газету и прервалась, когда услышала стук в дверь. Увидев Бирюлева, равнодушно кивнула и продолжила чтение.
– Абоненты устанавливают сообщение сами. Они снимают трубку, поворачивают колесико с цифрами…
– Это где такое колесико? – Хвощ неаккуратно схватил со стола аппарат и принялся вертеть.
Легкий рассмеялся.
– Поставь на место, – велел ласково. Ни дать, ни взять – глава семейства в окружении проказливых детей. – Нету тут ни колес, ни циферок. Там у них эти штуки, видать, не такие.
– Сперва поворачивают одну цифру, затем, друг за другом, еще три. Колесико само возвращается в первое положение.
– Вот что значит – французы, – завистливо сказал Соловей.
Легкий наконец-то удостоил вниманием вошедшего гостя.
– Телефон, по которому можно звонить самому. Без барышень, – объяснил миролюбиво.
– И никто уши не подогреет, – добавил Пшено.
– Ах вот как… – без интереса отозвался Бирюлев. Во-первых, он уже об этом читал. Во-вторых, сейчас ему было совсем не до диковин прогресса. – Легкий, мы можем поговорить?
Внутренне редактор готовился к тому, что хозяин вынудит вести беседу при посторонних. Как он успел убедиться, Алекс таким не гнушался, и желаемого эффекта достигал. А чем, по большому счету, они отличались?
Однако Легкий тут же поднял грузное тело.
– Пошли в лавку.
Бирюлев проследовал за хозяином в правый коридор. Прошли мимо спокойного Сеньки, видимо, одержавшего победу над своей кожей.
Заперев дверь лавки, Легкий, сохраняя невозмутимость, ударил редактора в лицо.
Кулак оказался тяжелым. Руки лишь недавно стали холеными и навыков не утратили.
Схватившись за скулу, Бирюлев попятился.
Больно. Страшно. Унизительно.
Вот и опять явилось истинное лицо возможного городского головы.
– Дешевая потаскуха, – спокойно сказал Легкий, подвигая очки повыше. – Теперь ты точно доигрался.
Редактор молчал. Заготовленная речь растворилась.
– Ты отнимаешь мое время. Говори, что хотел.
– Я очень виноват…
– Да пошел ты. Не до твоих соплей, – Легкий повернулся к двери.
– Подожди! Я хочу все исправить. Я сам ее выкуплю.
Хозяин улыбнулся.
– И как же ты это сделаешь? У меня одолжишь?
– Нет. Продам дом Ирины. Не тот, что ты купил. Тот, что подарил Свиридов. Увидишь, я все исправлю, – Бирюлев хлюпнул носом, за что стало стыдно.
– Нее... У тебя опять свой интерес. Раньше ты что-то не рвался, – Легкий по привычке сощурился.
Редактор отвернулся. Наткнулся на мертвый взгляд фарфоровой куклы. Нарисованная усмешка казалась ехидной и всезнающей.