– Но они осторожничают. В открытую они так и не выступили против темного бога.
– Не хотят растягивать и распылять свои силы.
– Они просто потом подберут осколки, когда все закончится.
В маленьком шкафчике у кресла нашлась пластиковая бутылка какой-то алкогольной дряни. Привилегии капитана корабля позволяли ему иметь некие личные вещи. Предыдущий капитан этого фрегата не слишком увлекался спиртным. Эта дрянь годилась только на растопку камина. Ну, еще поднять бокал, формально поздравляя кого-то с днем рождения или новым назначением. Хирш мрачно отхлебнул из горлышка прозрачную дрянь, сильно пахнущую корицей, закашлялся.
– И что ты придумал? – спросил он, когда отдышался.
– Я? – Хенрик тихо засмеялся. – Я старый человек, Арон. Куда мне против всех этих волшебных сил.
– Но ты думал, – уточнил адмирал.
– Я и правда подумывал кое о чем, – медленно произнес Хенрик. – Например, о коллективном самоубийстве. Чтобы наши корабли и наши тела, и наши… души… не использовались этой силой для своих целей.
Хирш помолчал, дожидаясь окончания фразы, сделал новый глоток. Потом сообразил, что молчание затянулось.
– И все? – с разочарованием спросил он.
– Ты мне скажи, – отрезал Хенрик. – Посмотрим, что творится в твоих стариковских мозгах.
Хирш сделал еще один глоток, уже не морщась, – язык и небо онемели от этой дряни.
– Меморандум Роуза, – тихо сказал он. – Вопрос только в том, насколько он верен.
– Ах. – Хенрик хихикнул. – Что ж, наши стариковские мозги похожи. Один решительный мощный удар, да?
– Если верить данным, полученным от Роуза, – произнес Арон, – вся эта чертовщина исходит из одного источника. Бог это, или машина, или автоматическая станция гиперсвязи, кто знает. Но у этой волшебной дряни есть физическое воплощение.
– Ну, ясно, – сказал Хенрик. – Отправиться на главную базу врага и скинуть на него бомбу, да побольше. О чем еще может думать адмирал.
– Возрази мне. – Арон взмахнул перед собой бутылкой. – Ар… Аргументированно!
Начальник штаба замялся, сердито засопел. Он, конечно, мог привести тысячу возражений. Но не сомневался, что старый друг приготовил достойный ответ. В конце концов, любая мысль, которая приходила в его голову, уже приходила в голову старому другу. Хенрик это знал.
– Расстояние, – наконец выдохнул он. – Даже если данные точны, тебе не хватит топлива.
– Только крупняк, – бросил Хирш. – Перезарядка полная на краю системы К112. Второй флот не все вывез из их запасов. Станция разрушена, но склады на соседней, сто одиннадцатой станции остались. И вестей об их уничтожении не поступало.
– Маловато, – задумчиво произнес Хенрик. – Ну, может, только туда…
– А кто говорил об обратной дороге?
Оба замолчали. Они знали, что это в любом случае билет в один конец.
– Это коллективное самоубийство, – неуверенно произнес Хенрик. – Ты же понимаешь? Оставить систему без защиты, увести основные силы в неизвестность…
– Уж получше самоподрыва кораблей, – огрызнулся Хирш. – Или что ты там планировал? Взорвать планету? Звезду?
– Гибель в славном бою, – задумчиво пробормотал Хенрик. – В лучах славы, на поле боя, с клинком в руках. Мои предки гордились бы таким. А хватит силенок? Вдруг там, с той стороны, что-то покрепче обычной базы?
– Мало что может выдержать полный залп линкора, несущего торпеды с антиматерией размером с хороший фрегат. Особенно когда линкоров будет много и никто не будет думать о защите. Вышел на цель – выстрелил.
– Ну, знаешь, – заявил Хенрик, – тебе бы фильмы снимать. Это все равно самоубийство.
Арон помолчал, глотнул из бутылки. Сердито засопел.
– Прайм пал, а Союзу конец, – сказал он.
– Конец, – согласился Хенрик.
– Нам всем конец, – произнес Арон.
– Конец. Это вопрос нескольких дней.
– Ну и какого черта тогда?
Хенрик тяжело вздохнул.
– Магда, – сказал он.
– Да, – согласился Хирш. – Магда.
Он думал об этом. Решиться на самоубийственную атаку – это одно. Убедить президента в том, что массовое самоубийство уцелевших сил и оставшихся жителей послужит благому делу, не позволит врагу увеличить силы и тем самым спасет несколько невинных душ в другом конце галактики, нелегко. Но если смерть станет попыткой избавить мир от огромного зла – дело совсем другое. Фактически самопожертвование всей нации.