Цыган и Властелина отлично владели ораторским искусством, разбирались в психологии и менеджменте. Лентяев и неугодных за любую провинность штрафовали лишними трудоднями. Совсем отмороженных – опускали на пару позиций в рейтинге. Кто-то отчаивался, кто-то надрывался или калечился на работах, немногим отличавшихся от каторжных. При такой системе Муравейник накопил немало человеческого мусора.
Естественно, сама верхушка ни в какой Вавилон не торопилась. Пользуясь дармовой рабсилой, отстроили себе особняк и получили бессрочный подряд от Фашиста на строительство Периметра. В перспективе Побирушкам светил долгосрочный контракт на ремонт дороги от Караванщиков. Весь добытый на развалинах полиса хабар продавался централизованно, так что подручные Цыгана неплохо подрабатывали поставками вторсырья.
Под навесами дымили небольшие печурки – люди готовили немудреную похлебку – как-никак обеденное время. Не занятые кухонными заботами местные жители дремали в теньке на гамаках и подобии кроватей. Немногочисленные торгаши кемарили под самодельными навесами у кучек своих товаров. Какой-то рукодельник мастерил нечто из жести, звонкими ударами молотка не давая здешнему сонному царству полностью оккупировать Толкучку. Почему его не прибили любители полуденного сна – загадка.
Долетавший из-за высокой стены ленивый жаркий ветер перемешивал густой купаж испарений, атакующий чуткие ноздри охотников. Насморк исчез и обонянием Хантера легко угадывались вездесущие запахи немытых человеческих тел, нечистот, дыма, разогретого солнцем ржавого железа, инсектицидной химии. Периодически добавляли свои весомые нотки близкий Конвертер и цветущие кактусы из Мичуринской аллеи. Мощную струю в разноголосицу запахов вносили кухни: похлебки из ореховой крупы и овощей, консервов, грибов, тушеная, жареная и печеная на углях саранчатина, свежие ореховые лепешки – «лаваши»… Ноздри Хантера уловили даже аромат кофейного напитка из рациона новичков. Запахи Толкучки не слишком отличались от остальной Базы. Во всем, кроме одного – то из одной, то из другой хибары на улицу выплескивались волны сурового испытания для обоняния Хантера. Острая на жаре смесь многодневного перегара с канализационным стоком перехватывала дыхание.
– Че за пердеж похмельный? Глаза режет!
– Угадал. «Зелень» варят, черти помойные. – Тагир изобразил максимальную степень презрения на лице. Вкратце, стараясь реже вдыхать, он рассказал нехитрую технологию приготовления этой вонючей отравы. В прозрачной посуде, наполненной водой, поселяли высокопродуктивную культуру водорослей и выставляли на солнце. Когда «зеленка» вызревала, насыщаясь сахарами, ее варили, остужали и сбраживали, получая «зелень». У кого хватало терпения, гнали из нее слабенький самогон, приспособив для выпаривания спирта солнечные дистилляторы. Но зачастую местное население «хавало» густую пахучую смесь характерного цвета как универсальный продукт – питательный слабоградусный коктейль. «Зелень» помогала хоть ненадолго отогнать голод и тоску – верных спутников нищих обитателей Муравейника. При катастрофической нехватке воды, сырье для разведения «зеленки» находилось всегда. Помимо вторичной воды из конвертера, урожая конденсаторов и самодельных сборщиков, самогонщики не брезговали фильтровать кактусовый сок и даже мочу. Некоторым удавалось делать мелкий бизнес: самогон и отходы производства обменивали у Дыры на воду и удобрения, «зелень» шла в рабский барак в обмен на вещи умерших, найденный в руинах и спрятанный от надсмотрщиков хабар и разного рода услуги.
В глазах стажера Муравейник предстал как ничем не примечательное место, царство скуки и безнадеги, приют неудачников. Искать здесь союзников для перемен на Базе занятие неблагодарное. Еще до посещения Муравейника в голове уже начинала складываться схема: добыча оружия и продуктов за Периметром, вербовка сторонников среди подневольных жителей Базы, создание общества, живущего по человеческим законам…
Под сетчатыми навесами в пластиковых мешках, стеклянных бутылях, банках, корытах, накрытых стеклом для сбережения воды, пузырилась изумрудная масса. Царящая на Толкучке антисанитария и повальное увлечение «зеленью» вызвали у Хантера ассоциацию с мерзким болотом, которое ни за что не отпустит свою добычу, а будет гноить этих слабых и глупых людей в своих недрах, отравляя воздух зловонием.
Еще стажера поразило полное отсутствие детей. Никто не носился между домиками, не играл в пыли, не вопил в люльках. Обстановка напоминала лагерь беженцев, вот только отсутствие детей… впрочем, это лишь подтверждало негативный прогноз на будущее здешних обитателей.
Охотники задержались в санитарной зоне – ближе пятидесяти метров Караванщики запрещали вонючкам возводить строения и сделали исключение лишь для кактусов Мичурина. Перегар и давящую атмосферу безнадеги сменило благоухание цветов и стрекот насекомых.
Продолжая лекцию, Тагир подробно задержался на личностях двух конкурентов Фюрера, чью территорию они оставили за спиной – Кулаке и Ломе. Еще два цикла назад они вместе с Фашистом рулили своими бригадами в десять – двенадцать стрелков под общим руководством Дядюшки. Каждый занимался своим делом, но Фашист сожрал Дядюшку и прибрал к рукам бункер вместе с водяной скважиной, конвертер, и обе общаги: одна – Мичуринская – впоследствии превратилась в рабский барак. Вторая стала казармой для новой бригады, взявшей на себя полицейские функции на территории нового образования.
Кулак с Ломом нового хозяина Базы не признали и поэтому больше других пострадали от «абреков», хотя и в долгу не остались. После того, как Калита вышвырнул беспредельщиков за ворота, отношения улучшились до вооруженного нейтралитета.
Сейчас эти авторитеты вместе держат северные ворота, противоположный выход и отвечают перед Фашистом и союзниками за «северные рубежи» Периметра. Их зона ответственности укреплена хуже, чем у Фюрера, даром, что вдвое короче. Не хватает трудовых ресурсов, больше озабочены выживанием, да и на гарнизон караванщиков надеются все же. Чтобы особо голову не поднимали, Фюрер обязал их предоставлять какое-то количество строительных материалов. Данники всячески хитрят и жульничают, а Фашист, в свою очередь, затягивает работы по укреплению их части периметра. Зато Жора, как заместитель Босса, ходит проверять посты на «чужую» сторону регулярно. Демонстрирует, кто здесь главный.
У Кулака под ружьем одиннадцать стрелков – едва хватает нести вахту на воротах и вышке. Второе после охраны ворот занятие – Смотрящий. Разруливает споры, утверждает сделки. Не бесплатно, конечно. Еще до возвышения Фашиста его статус официально признали Караванщики. Его бригада исполняла функции службы правопорядка и во время войны с «абреками» понесла самые большие потери. Но сейчас в Муравейнике его слово закон.
На Кулака работает небольшая бригада работяг, именуемых Раздолбаями. Стройматериалы, металлолом, довоенные предметы обихода и прочий хабар, что удается добыть в ближайших руинах – его товар. Ну и ворота.
В его Семье женщина может себе мужика выбирать. Суровый, но справедливый, за то люди к нему и тянутся. Правда пару стрелков у него Фашист переманил, когда в бункер заселился, да и не упускает случая задвинуть, потому как реальный конкурент. В последние два сезона Смотрящий ударными темпами поднимает личное подворье – прикупил пару молочных жуков, высадил фруктовые деревья и ореховые кусты. Полдюжины конденсаторов воды позволяют чувствовать определенную независимость от Фашиста. Разводят его люди и «зеленку», но не для самогоноварения, а в качестве кормовой культуры для молочных жуков. Обеспечил своих семейников жильем. Рабства не практикует. Наркоторговлей брезгует. Шлюх не держит и не крышует. Периодически для работы за Периметром нанимает голытьбу с Толкучки, но костяк своей группировки разбавлять кем попало не хочет. По всем статьям выходит господин Кулак положительным персонажем, хоть сейчас пакуй вещи и под крыло к нему переселяйся. Если бы не Фашист проклятый.