Не доходя полукилометра до места дислокации бандитов, Тагир предупредил по рации их главаря о своем визите. Чтобы не получилось недоразумения…
По словам Тагира, «абреки» содействовали возвышению Фашиста, но за «плохое поведение» – спонтанные убийства, грабежи и изнасилования – через несколько декад после победы были выдворены с территории Базы силами всех кланов и при помощи тяжелой пехоты союзников. Калита предложил банде нехитрый выбор: сдохнуть, сдохнуть медленно и в мучениях или занять пригодные для проживания остатки высотки и поработать наблюдателями и первой линией обороны для Базы. Все кланы тут же объявили новому поселению торговый бойкот, что поначалу не отрезвило воинственных отморозков. Ведь они и дальше планировали жить с ножа, точнее за счет мелких общин, существовавших тогда в окрестностях Базы.
Очень скоро все, кто не сбежал под власть Фашиста или Каравана – приняли мученическую кончину, а их запасы позволили абрекам пережить тяжелые времена и несколько раз сыграть роль передового дозора. Калита периодически нарушал единодушный бойкот на продажу изгоям провианта и воды, используя для этой миссии Тагира. Пока отморозки исправно несли службу, на один патруль меньше сгорало горючки и тратилось прочих ресурсов. Такое положение устраивало и Фашиста: жестокие грабители и убийцы выступали отличным пугалом для помышляющих о побеге рабов, пресекая в зародыше появление какой-либо альтернативы для новичков, кроме Базы.
Но недавний набег мотомародеров они, по всей видимости, намеренно «просохатили», планы союзников изменились и воинственные беспредельщики превратились в помеху.
А может Калита подчищает результат своей ошибки: стыдно в глаза людям смотреть, решил Хантер, когда охотники остановились перед рядом арматурин с человеческими головами разной степени сохранности. От издающего характерный запах свежака, до вылизанных солнцем и ветром черепов.
– Стоять! – донесся звонкий голос откуда-то из руин.
Охотники замерли. «Двое впереди, один справа» – отметил для себя Хантер: «Еще двое на подходе» – уточнил наставник, но за оружие хвататься не спешил, являя само спокойствие.
Приложив ладони ко рту, Тагир нараспев выкрикнул фразу, похожую на «Ас салам алейкум», только длиннее. Через некоторое время ветер донес ответ, но уже другим голосом и с другом порядком практически тех же слов. В тот же момент из-за баррикады у подножия высотки вышел коренастый бородач. Взгляд зацепился за дорогие ботинки – такие же, как у охотников и бесшумный автомат с оптическим прицелом, какой Хантер видел у Замка – начальника смены вратарей. Самодельная разгрузка с кобурой на животе, четырьмя магазинами на груди и рацией на ключице была в сносном состоянии, чего не скажешь об остальной одежде. Поверх грязных лохмотьев – укрывавших спину парламентера «абреков» на манер плаща – лоснился лысый череп, украшенный несколькими крупными шрамами.
Вести дела с абреками Тагир пошел один, взяв у напарника «мешок с подарками» и канистру. Хантера оставил у баррикады присматривать за двумя не менее колоритными персонажами, чем главарь.
Высокий, рыжебородый, похожий лицом на обезьяну, напялившую ради хохмы солнцезащитные очки, носил рваные камуфляжные штаны, заправленные в относительно новые ботинки новичка, легкий полицейский бронежилет, дополненный явно неродными ячейками под магазины и гранаты. Из оружия при нем имелась потасканная самозарядная винтовка, как у большинства людей Маэстро, несколько гранат и огромный нож с кастетом.
Второй – кривоногий и плечистый, прел в полицейском шлеме без забрала, заношенном комбезе новичка и самодельной разгрузке из куртки колониста. Но зато носил потрепанные наколенники, а правое плечо украшали ножны с двумя метательными ножами, размещенными рукоятками к локтю. Широкий ремень оттягивали две сумки с дисками к автомату. А сам автомат целился в чистое небо, будучи небрежно закинутым на плечо.
Остатки роскоши в экипировке однозначно указывали на то, что эти люди когда-то представляли серьезную и неплохо оснащенную банду, но затем вдруг оказались на обочине жизни в прямом и переносном смысле.
Стоялось на солнце Хантеру душно и тяжело: к помповику с патронташем и арбалету добавился карабин, «лифчик» с магазинами, может устал Хантер, петляя по руинам с грузом для этих животных, а может само место незримым свинцовым грузом давило на плечи.
К баррикаде мимо охотника прочапало забитое пугало в обносках с двумя ведрами грязной воды. Остановилось в поле зрения Хантера и с привлекающими внимание жалобными поскуливаниями вылило на мох одно ведро за другим. Через некоторое время операция повторилась. Откуда такая расточительность? Может у них сломался солнечный дистиллятор или не хватает мозгов сделать примитивный фильтр?
– Эй, рус? Тибе гаварю, эй, русня, да? – Оскалился рыжебородый и обезьяноликий.
– Найн! – Хантер загнул пару ругательств по-немецки и не напрягая артистизма, посмотрел на бандитов как на говно. Вполне естественно.
«Обезъян Обезъяныч» осклабился, выставляя напоказ крупные желтые клыки и задрал очки на слипшуюся сальными сосульками шевелюру. Черные глаза оппонента налились ненавистью. Охотник ощутил ментальное давление. Дождавшись, когда оно достигло пика, закрылся, как учил Тагир. Теперь Обезъяныч мог сколько угодно тратить силы – защиту Хантера не пробить. А он, было, поверил, что немцев здесь уважают…
Кривоногий автоматчик ковырял в носу, не ощущая какого-либо дискомфорта, и периодически выглядывал за бруствер из кирпичей и кусков бетона. Черепа несчастных продолжали скалиться со своих кольев, привлекая насекомых, отгоняя злых духов и добрых людей.
Хантер развлекался, подбрасывая и ловя одной рукой боевой нож. Вид безмятежного и чистого «немчика» в хороших шмотках и увешанного оружием как новогодняя елка игрушками, бесил человекообразного дикаря. Еще сильнее его распалял непробиваемый барьер – кривой рот бормотал проклятия и ругательства.
Но все-таки враг пустил «парфянскую стрелу», не иначе. На пути к Базе, Тагир обернулся, остановил двоих выкупленных у бандитов женщин. Одежда новичков, тощие рюкзачки. Радует, что не контужены переходом. Дамы в полном адеквате и своем женском расцвете. И без явных следов физического насилия.
– Та-ак. И чего это ты мне всю спину просверлил? Чего глядишь, как на врага народа?! Ну!
– А ты враг и есть. – Злобно прошипел Хантер. – Нерусь и нелюдь всякую подкармливаешь. Их же давить, давить надобно! До последней твари, до последнего выползня!
– Еды и воды пожалел… Значит, лучше им этих женщин на растерзание оставить, да? – Вкрадчиво поинтересовался наставник. И тут же перешел на крик. – Стоять! Вспомни, КТО ТЫ ЕСТЬ!
Хантер словно натолкнулся на стену. Негатив ушел не сразу, но существенно полегчало.
– Гадский папа, да что со мной? – Хантер удивился.
– Вот-вот, тихо-тихо, дыши. – Тагир подошел к ученику. Положил правую ладонь на лоб – Хантер снял очки. – Поводил рукой, мыча звук «Энннн».
– Фигасе. – Выдохнул ученик. Полегчало окончательно. – Это как он меня так? Я ж защищался!
– Наука тебе, солобон. – Сплюнул Тагир, и сделал рукой несколько движений, словно стряхивая с пальцев воду. Только грязную, густую и вонючую. – Расул и не такое может. Вспомни, я тебе говорил про превращение людей в животных.
Маленькая колонна возобновила движение к Базе.
– Странный он. Ты ж его банду подогрел сегодня, а меня на тебя науськал.
– Странный-то как раз ты. Сам немцем назвался, а меня нерусью костеришь. Как так?
– Извиняй, проехали. В это змеиное гнездо на танке надо приезжать, а не вдвоем ходить.
– Не спорю, ублюдки они первостатейные. Но давай трезво. Женщин мы спасли? Спасли. И заметь – их разве что пальцем и потрогали. Дорогого стоит.
При этих словах одна из них – скуластенькая, раскосая всем своим миниатюрным телом обернулась к Тагиру и с вызовом посмотрела в лицо. Тагир проигнорировал движуху, мол, женщина, знай свое место.
– А черепа на кольях? Они же наверняка живым бошки резали.
– Опять? Остынь. Помнишь, я в первый день поразился, как вы с Данией некоторые опасные места прошли? Вот район «абреков» одно из них. Они в декаду бывает до семи-восьми человек ловят, Аслан хвалился. А я у них выкупил пятерых за все время. Остальные сам видел – на кольях. Сейчас у них еще двое…