Всю последующую ночь Анджей проворочался в бреду; пригласил к Марийке еще и Юстысю, но и это средство, выручавшее обычно и не в таких горестях, не спасло. Стоило смежить веки, видел он дудку, тянул к ней руки, а та ускользала, растворялась, уходила, словно вода меж пальцев, и манила издалека, ровно наслаждаясь его танталовыми муками.
Не дождавшись рассвета, в сумеречной мути музыкант стремглав бросился на когг, где и разыскал крепко сложенного служку. О мучавшем его кошмаре поведал менестрель слуге. Последние слова дались с большим трудом, на судне, мирно стоящем у причала, ему сделалось совсем скверно: дудка находилась где-то рядом, ему показалось, что держит её в руках. Он опускал глаза, начинал шарить вокруг, но пальцы, как во сне, хватали пустоту. Наконец он не выдержал, и когда Кудор снова заговорил о шкатулке с золотыми, ответил: согласен служить хоть черту, лишь бы вновь играть на вожделенном инструменте.
Черные глаза Кудора расширились от удивления, впрочем, он лишь кивнул согласно и тут же обернулся, бросившись к показавшемуся из каюты хозяину, торопливо объясняя причины поднятого шума. Седовласый и высокорослый, немного выше самого ваганта, хозяин когга вышел на палубу в парадных одеждах, точно перед этим принимал дорогих гостей или готовился к визиту – и это несмотря на занимавшуюся зарю. Плечи его теснил темный кафтан с серебряным поясом и массивной пряжкой, надетый несколько небрежно. Из-под него выбивалась туника неприятного всякому християнину желтого цвета, под которой была одета еще одна – темно-красная. Довершал наряд черный плащ, подбитый соболями и шелковые желтые чулки с двойной перевязью. Низко поклонившись, Кудор представил менестрелю его нового хозяина, поименовав того Гересом. Тот оглядел склонившегося Анджея с головы до пят и приказал Кудору принести новые туфли – негоже менестрелю босым ходить. Приказание было тотчас исполнено.
Анджей получил башмаки из тончайшей кожи, стиснувшие привычные к свободе стопы неожиданно сильно. Менестрель посмотрел на ноги – неприятное ощущение тотчас отпустило. Он преклонил колени перед новым хозяином, ожидая приказания.
Герес щелкнул пальцами, в его руках появилась знакомая дудка. Вручил застывшему Анджею, тот благодарно принял из рук Гереса заветный инструмент, враз почувствовав облегчение – кошмары, снедавшие его душу ночью испарились, не оставив и следа. Он почувствовал себя столь легко и свободно, что выпустил дудку из рук. Она покатилась по палубе, но была поймана и возвращена менестрелю Кудором.
– Отныне имя тебе Кальциген, – неожиданно сильным голосом сказал хозяин, – и никак иначе. Ты понял меня? – Вагант кивнул, к горлу подступил ком. Он не понимал происходящего, сознавая лишь, что в эти мгновения судьба его меняется окончательно и бесповоротно, на что и как – о том он не имел ни малейшего понятия. – Кудор, проводи музыканта в каюту, – и, кивнув в сторону юта, свистком собрал матросов, веля готовиться к отплытию.
Этим же днем когг поднял паруса и, унося с собой Анджея, не успевшего очнуться от внезапно произошедшей с ним перемены и попрощаться с Габриэлей, направился к неведомым берегам.
[1] В 10-12 веках славянские племена лютичей, белых хорватов, сербов жили на территории северо-западной Польши и в германских землях, вплоть до устья Эльбы.
[2] Муза, покровительница лирической поэзии и музыки.
Конец ознакомительного фрагмента