Ради счастья Казимира, Мечислав хотел отказаться от притязаний на невесту. Княжич, с детства обручённый с Иоанной, знал – отец не позволит ему сочетаться браком с простолюдинкой. Нарушить слово не посмел и оттого еще страдал и мучился. Однако продолжал видеться с Иоанной под присмотром ее наставницы и постепенно к ней привязывался. Стоило княжне начать говорить, бледное лицо наполнялось неземным свечением. Когда она улыбалась, на впалых щеках появлялись очаровательные ямочки. Добавьте сюда дурманящий голову запах ромашек, исходивший от её волос.
С годами образ прекрасной Эльжбеты перестал волновать Мечислава в противоположность растущему против воли притяжению к Иоанне.
Он огляделся по сторонам гоня запретные мысли, и вошел в свою комнату. Принялся переодеваться, нарядился в белоснежное полукафтанье с золотой оторочкой, поверх него нацепил пояс с романским мечом Казимира в отделанных слоновой костью ножнах. Едва закончил, услышал колокольный перезвон, а затем и трубы ознаменовавшие выход новика из покоев.
Досадуя на свою медлительность, Мечислав ринулся к базилике; Казимир уже вышел на двор; гвалт, рукоплескания и подброшенные шапки сопровождали его на дороге к храму. Княжич шел, высоко подняв голову, поглядывая по сторонам. Его одели в белоснежную льняную рубаху, полукафтан, вышитый золотыми львами и грифонами, шелковые чулки и башмаки. Поверх полукафтанья накинули пурпурный плащ; в этом одеянии Казимир казался цветком лилии осыпанным лепестками роз. Лицо его, чуть бледнее обычного, поражало умиротворенностью и готовностью предстать пред рыцарем Господним, дабы от него принять благословение и принести клятвы Всевышнему в непогрешимости дальнейшего пути.
Мечислав смотрел на него во все глаза. Крики стихли, никто не мог отвести взгляд от прекрасного юноши. Нежданно, напиравшие в первых рядах пали ниц перед проходившим, за ними последовали и остальные. Через мгновенья все пространство перед базиликой оказалось будто очищено. Коленопреклоненные шептали молитвы, плача и смеясь одновременно в экстатическом единении с новиком, явившем грешному миру божественный символ союза земного и небесного.
Плач и смех возвысился, прокатился над толпою и затих. Даже видавшие виды восприемники не могли сдержать слез при виде княжича, замедлили шаг. Казимир отдалился от них и первым ступил на порог притвора базилики. Солнце блеснуло в его волосах цвета налитого хлебного колоса, осветило пурпур плаща, и тотчас Казимира накрыла тень: он вошел в отверстые врата. Следом поднялись и сопровождающие, туда же поспешил и Мечислав, стараясь не отставать от князя Богдана и его многочисленной свиты.
Множество вельможных гостей собралось в храме – лавок на всех не хватило. Многие стояли в нефах, у стен и полуколонн притвора. Казимир перекрестился на потемневшее от времени распятие, висевшее над головой отца Григория, духовника князя Богдана, готовящегося совершить ритуал. Но прежде началась торжественная месса. Княжич преклонил колено перед епископом и произнес клятву посвятить себя рыцарству. Зрелище это впечаталось Мечиславу в память, наверное, навсегда – коленопреклоненный Казимир и отец Григорий, благословляющий меч новопосвященного.
Казимир поднялся, к его ногам уже привязывали золотые шпоры. Богдан Справедливый, за малый рост прозванный в народе Локотком, с великой благостью на суровом, исчерченном морщинами лице, вручил единственному сыну и наследнику родовое знамя и вслед за этим отвесил зардевшемуся отроку увесистую оплеуху, испытывая смирение новика. Казимир качнулся но выстоял. По базилике прокатился стон, переходящий в ликующий крик. В нём, смешавшись с остальными, потонул голос возрадовавшегося Мечислава, сразу поспешившего к выходу, памятуя об обязанностях оруженосца Казимира.
Удивительно, но путь очищался сам собой, народ расступался с почтительными поклонами и он уже почти достиг палатки, как налетел на нищего закутанного в грязное рубище, а может нищенку, под грудой рванья лица не разобрать. Мечислав занёс руку, стараясь убрать с дороги неожиданное препятствие. Нищий обернулся. Перед глазами мелькнуло изъязвленное шрамами безухое лицо.
Удо! Не к добру, ох, не к добру в такой день встретить на дороге проклятого немца. Мечислав прянул в сторону, три раза сплюнув через плечо – узкие, точно щели, глаза германца следили за каждым его движением – перекрестился и пошел в обход. У палатки его ждали, а потому, мгновенно позабыв о неприятной встрече, он торопливо оглядел взнузданного, сверкавшего на солнце золочёной сбруей вороного коня княжича, глянул на простое, без высокой луки, седло. Меж тем, приветственные крики становились всё громче, сообщая о приближении шествия.