– Ты ей сказала? – встрепенулась она.
– Няне? Да-да, конечно. Где мое пальто, Симпсон?
– У тебя на постели. И я уже не Симпсон – видишь, я без фартука. А ты ведь еще не видела моего нового сомика, мама, – добавила она, входя за ней в спальню.
– Завтра посмотрю.
– Нет, посмотри прямо сейчас. Завтра он будет уже не новым.
– Луиза, нам правда уже пора…
Эдвард, спустившийся в холл, позвал:
– Вилли, хоп-хоп! Скорее, мы опаздываем.
– Ох, мама, так нечестно! Ты даже на секунду не задержалась бы!
– Не приставай, Луиза. – Проходя мимо комнаты Луизы по пути вниз, она добавила: – У тебя чудовищный беспорядок. Сколько раз тебе повторять, что устраивать такое в комнате некрасиво по отношению к горничным?
Луиза хмуро плелась за ней, бормоча:
– Не знаю…
У подножия лестницы Вилли обернулась:
– Так убери в комнате, дорогая, будь умницей. Ну, доброй ночи, – она наклонилась, чтобы поцеловать дочь, которая состроила гримасу безмолвной мученицы.
– Доброй ночи, Лу, – сказал Эдвард. Хлопнула входная дверь, оба ушли. Всего-то три вещи валялись на полу! Как будто это беспорядок! Когда вещи лежат на полу, их видно, а значит, сразу ясно, где их искать. Иногда взрослые такие ограниченные. А страдают от этого дети. Хорошо еще, завтра приезжает Тедди – будет хоть с кем поговорить. Когда-нибудь она будет играть в лондонской пьесе, а ее родители, к тому моменту уже совсем старые, придут посмотреть на нее, а потом начнут зазывать ее к себе на ужин, но она с Джоном Гилгудом уже приглашена на ужасно шикарную вечеринку. «Боюсь, вы уже слишком стары, – скажет она им. – Вам давным-давно пора жевать грейпнатс в постели». Воспрянув духом, она забрела в гостиную, достала из запертого шкафа «Узорный покров» Сомерсета Моэма и унесла к себе наверх. В родительской спальне она попробовала накраситься мамиными румянами, тут ее и застала Эдна, явившаяся перестилать постели.
– Вам не полагается так делать, мисс Луиза.
– Знаю, – надменно откликнулась она. – Но должна же я знать, каково это, ведь рано или поздно мне все равно придется мазаться этой штукой. Вы ведь никому не скажете?
– Могу сказать, а могу и не говорить. – Эдна выкладывала пижаму мистера Эдварда (из шелка винного оттенка, просто прелесть) и в кои-то веки радовалась, делая за Филлис ее работу.
В конце концов для пущей надежности Луизе пришлось подарить ей баночку «Wonder-крема», пусть и самую маленькую, в обмен на молчание.
Эту горничную Хью особенно недолюбливал в том числе за то, что она, похоже, вечером всегда сидела в засаде, ожидая, когда он вернется. Сегодня он не успел даже вынуть ключ из входной двери, как она уже выросла на пороге. Потом попыталась перехватить его шляпу, пока он клал ее на столик в холле, в итоге шляпа очутилась на полу.
– Я повешу ваш пальто, – сообщила она, поднимая шляпу. Эти слова прозвучали как какое-то сексуальное обвинение, подумалось ему, и он уже в миллионный раз напомнил себе, что не следует относиться к немцам с предубеждением.
– Я без пальто, – ответил он. – А где миссис Казалет?
Инге пожала плечами.
– Нетафно ушла наверх. – По-прежнему стоя слишком близко к нему, она спросила: – Сделать вам виски?
– Нет, благодарю, – ему пришлось буквально протискиваться мимо нее, чтобы пройти к лестнице. От резкого движения в голове опять запульсировала боль; он вдруг понял, что ужасается посещению Куинс-Холла, но расстраивать Сибил ему настолько не хочется, что никакие силы не заставят его признаться ей.
Она лежала на боку, одетая в зеленое шелковое кимоно, привезенное Стариком из Сингапура (каждая невестка получила по одному, но цвета выбирала Дюши: зеленое для Сибил, синее для Виолы и персиковое для Зоуи), ее узкие босые ступни были трогательно-бледными, одну руку она откинула, и тонкие жилки сбегали с внутренней стороны запястья на изящную кисть. Он наклонился над ней и заволновался при виде ее груди – твердой, как мрамор, белой и пронизанной венами: ее конечности казались слишком хрупкими, чтобы выдержать налившееся тяжестью тело.
– А, привет, – она похлопала по постели. – Как прошел день?
– В целом как обычно. У врача была?
Она кивнула, заметив легкий тик над его правым глазом и сбоку от него. Опять мучается мигренью, бедняжечка.
– И что он сказал?
– Вообще-то он считает, хоть и не слышит оба сердца, что у нас, вероятно, будет еще и Траляля.
– Боже правый! – Ему хотелось добавить: «Неудивительно, что ты так вымоталась», но он имел в виду не это, точнее, не только это.
– Тебя это не тревожит?
Ее тревожило: справится ли няня Маркби сразу с двумя, согласится Хью на переезд в другой дом, будет ли вдвое больнее, чем…