Я рассказал всё, что нам было известно о сингапурской торговле слоновой костью, о том, как обработанная кость до сих пор открыто посылается в Сингапур из Дубая, об открытии Дейвом и Сьюзи способа использования разрешений на вывоз обрезков для отмывания больших количеств браконьерской кости.
Вот теперь-то, думал я, они убедятся, что контрольные системы КИТЕС не то что бездействуют, но просто не могут работать, когда дельцы так ловко находят способы обходить их.
Когда я кончил речь, оба американца еще продолжали что-то записывать в свои блокноты. Затем слово взял Маршалл:
— Я надеюсь, Коста Млэ будет участвовать в работе следующего заседания группы КИТЕС по слонам в июле в Ботсване. Это будет судьбоносное заседание. Его присутствие будет весьма полезным.
Они не дали никаких обещаний. Да я и не ожидал этого от них. Но я покидал офис департамента рыбоохраны и живой природы с определенным чувством оптимизма.
Я дал согласие рассказать о нашей работе сотрудникам штаб-квартиры Американского отделения «Гринпис» в Вашингтоне. Обдумывая выступление, я вспомнил о фундаментальных принципах, лежащих в основе нашей кампании по спасению слонов. О них легко позабыть, когда в ходе нашей рутины изо дня в день срываются то одни, то другие планы. После показа фильма «репортажа из коробки», снятого в Дубае, и видеозаписей погибших слонов, сделанных в национальном парке Цаво, я обратился с речью к собравшимся, среди которых было немало моих старых друзей по «Гринпис».
— Один из первых философских принципов, на которых зиждется деятельность «Гринпис», был заимствован у квакеров. Этот принцип — «ответственность свидетеля», — напомнил я собравшимся. — Это значит: если вы чувствуете или видите несправедливость, на вас лежит ответственность за то, чтобы устранить ее или, во всяком случае, привлечь к ней внимание. В первые дни существования «Гринпис» именно это чувство «ответственности свидетеля» двигало наши надувные лодчонки наперерез вооруженным гарпунами китоловным судам, заставляло нас прикрывать нашими телами детенышей тюленей на айсбергах у восточного побережья Канады. Теперь чудовищное заклание африканских слонов — ни много ни мало сто тысяч в год — взывает к нашему чувству ответственности, если, конечно, мы не хотим их полного истребления.
Мои друзья по «Гринпис» тепло поддержали меня. По-прежнему сияя, я вернулся к Кристине и увидел, что и она глубоко взволнована.
— Мне только что звонил Мануэль Лухан, — сказала она, — он сказал мне очень интересные вещи!
Мануэль Лухан, секретарь министерства внутренних дел, отвечал за Службу рыбоохраны и живой природы.
— И что же он сказал?
— Он хотел больше знать о подоплеке и спрашивал, какая, по моему мнению, может быть оппозиция запрету. Он думал, что воспротивиться могут охотники — ты ведь знаешь, сколь сильно в Штатах охотничье лобби. Но я сказала ему, чтобы он не волновался об этом, потому что бивни, добытые на сафари на законном основании, не рассматриваются как объект коммерции. Так что, я думаю, есть надежда, что предложение по Приложению I будет поддержано. — Кристина улыбнулась мне торжествующей улыбкой. — Как бы там ни было, мы растормошили их насчет слонов, Эллан!
Между тем у ВВФ США появился новый президент — Кэтрин Фуллер, в прошлом юрист из департамента юстиции США. Она произвела самое позитивное впечатление на Кристину, и та была уверена, что Кэтрин будет активнее бороться за принятие закона, чем ее предшественник Билл Рейли. Она назначила мне встречу назавтра в штаб-квартире ВВФ США в современном импозантном здании на 24-й стрит.
Когда я вошел, Кэтрин Фуллер устремила на меня пронизывающий изучающий взгляд, какого только и можно ожидать от многоопытного юриста. Я почувствовал, что уж она-то вникнет в суть проблемы. В ходе нашей встречи я напирал на то, что ВВФ США до сих пор не пришел к четкой позиции в вопросе о слоновой кости. От разных групп приходили противоречивые послания, и я поделился с ней мнением, что ВВФ необходимо твердо заявить о своей позиции относительно запрета на торговлю слоновой костью. Разумеется, я считал, что запрет должен быть поддержан, и сделал все, чтобы склонить Кэтрин Фуллер к своей точке зрения.