Ведь Тимофей сам понимает, что жил не так, бесцельно, пусто. «Вертелся всю жизнь, ловчил, дом крестовый рубил, всю жизнь всякими правдами и неправдами доставал то то, то это». А теперь оглянулся назад и понял, что не было у него настоящей жизни.
Читая поэму Некрасова, мы видели, какое место занимает в ней песня. И сейчас, читая рассказы Шукшина, девятиклассники не могли не увидеть, какое место образ песни занимает в них.
«В творчестве Шукшина настойчиво звучит мотив сравнения жизни с песней. Тимофей Худяков признается: «Прожил, как песню спел, а спел плохо. Жалко — песня-то была хорошая». Понял Тимофей, что хорошую песню спел он плохо, не так прожил жизнь, как нужно. Сам виноват, а ведь он сначала-то все валил на «судьбу-сучку».
«Иван честно говорит: «Не знаю, зачем живу». А про песню, которую он поет старику, скажет: «Сам сочиняю... На ходу прямо». Так, пожалуй, и жизнь Ивана, ни смысла, ни цели которой он не видит, приходится чем-то ее заполнять, сочиняя прямо на ходу. А песня-то не получается...
Неспетая песня, не так прожитая жизнь, несложившаяся судьба — Шукшин писатель, режиссер и актер все время обращался к этой теме (вспомним «Калину красную»). Обращался к этой теме как художник-гуманист, для которого счастье людей, подлинность единственной человеческой жизни — главное. «В городе ли, в деревне, — говорил Шукшин, — одолевает нас тьма нерешенных проблем — проблемы механизации, проблемы мелиорации, проблемы интеграции и т.д. и т. п. Важные проблемы? Кто об этом спорит... И надо, конечно, эти проблемы решать. Нужны удобрения. Нужны машины. Нужны каналы для орошения. И хорошие свинарники. Но вот что меня мучает страшно: всегда ли мы успеваем, решая все эти проблемы, задумываться о самом главном — о человеке, о душе человеческой? Достаточно ли мы думаем и заботимся о ней?»[7]. Вот об этом — о долге человека, о совести, о правде и напоминал читателю все время писатель Василий Макарович Шукшин.
Тимофей Худяков спьяну принял своего тестя за Николая Угодника и взмолился: чтобы тот ему дал «билетик на второй сеанс»: «Родиться бы мне ишо разок! А? Пусть это не считается — что прожил...» И об этом, о том, что «билетика на второй сеанс «никто не даст», что «живем мы один раз, а не два и не три, и петь свою жизнь нужно не фальшивя», говорили девятиклассники, размышляя над страницами шукшинских рассказов. Говорили и о том, что писатель не дает в них готовых ответов.
«Писатель ставит перед читателем вопрос о духовной жизни человека, о смысле жизни. И, может быть, весь смысл, вся привлекательность его творчества в том, что Шукшин, задав эти вопросы, и не думает полностью отвечать на них. Он только задает к главным вопросам наводящие, тем самым будя интерес к главным, основным».
«Наверное, каждый человек должен по-своему ответить на эти вопросы, но только все должны понимать одно, и об этом, по-моему, нас заставляют задумываться рассказы Шукшина, что в жизни нужно найти смысл, найти верную дорогу, чтобы не приходилось все время мучиться от едкой, неотвязчивой боли».
«Второй жизни у человека нет, а есть только одна жизнь. И очень часто человек остается неудовлетворенным тем, как он прожил свою жизнь. Кажется, что было сделано не все, многое было упущено. И, как правило, только в старости понимаешь, что жизнь была плохая. И поэтому нужно оглядываться не только в прошлое, а смотреть в настоящее и заглядывать в будущее. «Какая моя жизнь?» — этот вопрос мы должны задавать себе уже сейчас и вместе с этим задумываться над тем, какая она будет, какой должна быть. И тогда потом, в старости, нам не будет мучительно больно за бесцельную, неполную, плохую жизнь».
Так на уроках литературы слились воедино раздумья над собственной жизнью, размышления над страницами русской классики и осмысление литературы современной.
Эпиграфом к этой главе я взял строки из стихотворения Александра Твардовского. Судя по всему, именно это стихотворение заставило обратиться к автору одного из его читателей. Ответом поэта я заканчиваю урок: «То, что названное стихотворение навело Вас на мысль, присущую всякому сознательному человеку с известного возраста, мысль о смерти, о неизбежности личного конца, о великом и вечном законе природы — это, по-моему, никакой не пессимизм. Разве можно ценить жизнь, любить ее и делать ее, как подобает разумному существу, — во благо, а не во вред тебе подобным, — не зная, не имея мужественного и здравого сознания ее преходящести, временности? В том-то и сласть и ценность ее, что она одна у каждого и нельзя ее прожить как-нибудь, спустя рукава. Осознание этого — начало того процесса духовного роста, который формирует зрелого человека...»[8].