Годы. Грёбаные годы.
И теперь я даже не могу сказать это всему миру — только ублюдку Эйдену, но это только начало.
– Я удивлён, что она осталась девственницей ради тебя, когда ты был придурком и всё такое. И ты мог бы подумать, что быть со мной в течение трёх лет повысило бы её стандарты.
– Скорее, опустило их.
– Я не знаю, в какую извращённую игру ты играешь, Нэш, но она согласна?
– Это не твоё дело. Твоя единственная роль - покончить с этим.
– Нет, не могу. Видите ли, мы с Куинс - это одно целое. Ну и что с того, что ты её трахаешь? Я тот, чьё кольцо она будет носить и за кого выйдет замуж.
Его лицо ничего не выражает, но оно не могло бы выглядеть более ужасным, если бы он ухмылялся.
Они заключили сделку. Я чувствую этот запах в воздухе, даже не зная этого наверняка.
Сильвер почувствовала угрозу и поэтому натянула доспехи, в которых Эйден играет определённую роль.
Этому ублюдку, должно быть, предложили что-то, что каким-то образом ему служит.
Я захлопываю крышку бутылки.
– Ты уверен, что хочешь поиграть в эту игру со мной? На этот раз я раздавлю тебя.
– Это обещание?
– Это твоё единственное предупреждение, Кинг. Я не буду играть честно.
– Ты хочешь сказать, что был таким все это время?
– Твой выбор.
– Покажи мне своё худшее, Нэш.
Перерыв заканчивается, и Эйден неторопливо возвращается на поле.
После того как Леви Кинг окончил школу, я стал капитаном. Он порекомендовал меня тренеру, потому что считает меня более уравновешенным, чем его придурок двоюродный брат. Он сделал правильный выбор. Я могу притвориться, что мне не все равно, Эйден даже не пытается.
Я следую за ним по пятам. Если бы это был любой другой человек, они бы отступили, особенно если бы это был кто-то, кто был свидетелем того, как я играю нечестно.
Однако Эйден создан для этого испытания. Чем труднее это становится, тем настойчивее он становится в том, чтобы закончить все с честью.
Это его отвратительная соревновательная натура, которая напоминает Сильвер, и, вероятно, единственная причина, по которой они ладят на каком-то уровне.
Чего Эйден не понимает, так это того, что я знаю его слабость. У него этого не было, когда он сбежал с ней и разыграл меня, отправив эти сообщения. Теперь он знает.
Я обещал ему, и я обещал ей.
На это у меня ушли годы, но я заставлю их обоих пасть так же низко, как и я.
Я заставлю их почувствовать каждую нить хаоса, которую я чувствовал, катаясь на велосипеде всю ночь под этим проливным дождём.
Когда я возвращаюсь в дом Себастьяна в тот поздний вечер, он гудит от энергии.
Помощник, команда по связям с общественностью, команда пресс-секретаря, публицист, секретарь и даже водитель. Они все там, бегают, звонят и превращают дом в избирательный зал.
Прощай, мой тихий дом. Мама сохранила дом, но я же не собираюсь жить там один.
Я бы все равно не стал. Даже при том количестве людей, которые находятся здесь ежедневно, пребывание здесь того стоит.
Мы живём под одной крышей. Мой хаос и я.
– О, Коул. – Мама возится с тарелками на кухонном столе. – Будь милым и дай мне эту тарелку.
– Я принесу их тебе.
– Ерунда. – Она указывает на пустое место у себя на руке. – Просто положи его туда и иди развлекайся.
– Я могу помочь, мам.
– Я поясню тебе одну вещь, точно так же, как я сделал это с Сильвер. Мне не нужна твоя помощь. – Говорит она полусерьёзны, полушутливым тоном. – Когда мне это понадобится, я попрошу об этом.
Я поставил тарелку туда, куда она указала. Каждый из членов команды Себастьяна берет по одной и благодарит её с широкими улыбками на лицах. Как будто они забыли, что им нужно есть.
Себастьян спускается в холл и помогает ей, затем целует её в висок. Они улыбаются друг другу, как, я полагаю, сделала бы любая сдержанная пожилая пара — вежливые и довольные, что им не придётся провести остаток своей жизни в одиночестве.
Ну что ж, если предвыборная кампания - это их представление о медовом месяце, так тому и быть. Мама знала, на что подписывалась, и ей лучше не жалеть об этом.
По дороге я приветствую всех членов команды Себастьяна по имени, спрашиваю их об их дне, их детях и статистике. Все они заводят разговоры и кажутся счастливыми, что кто-то считает их людьми, а не продолжением Себастьяна. Он будет в центре внимания и запомнится в книгах по истории. Они исчезнут, как будто их никогда и не было.
Я делаю это, чтобы казаться вежливым. Если ты добрый и заботливый, люди отстанут от тебя.
Они не наблюдают, не смотрят и не копают глубже в тебя.
Я чертовски уверен, что не делаю этого, потому что я на самом деле добрый. Это Сильвер. Она притворяется, что ей все равно, но при этом изо всех сил старается купить подарки их детям и приготовить им их любимый чай.
В этом мы отличаемся. Мне все равно, но я выгляжу так, как будто мне не все равно. Ей не все равно, но она притворяется, что это не так.
Я стою перед своей дверью, и да, я действительно выбрал комнату, которая находится рядом с её. Она хотела возразить, но у неё не было веских аргументов, поэтому она пыхтела, пыхтела и свирепо смотрела.
Мне нравится, когда она сверлит меня взглядом. Это значит, что я проникаю ей под кожу, и мне нравится быть там — под её кожей, я имею в виду.
Вместо того чтобы войти в свою комнату, я осторожно осматриваю коридор, и как только я убеждаюсь, что вокруг никого нет, я вхожу в её комнату.
Кровать застелена, но её здесь нет. Из ванной доносится звук льющейся воды. Мой член твердеет при мысли о ней, обнажённой и влажной.
Никогда еще не было девушки, которая накачивала бы так много крови в мой член, как она. И это происходит, даже не прикасаясь к ней и не видя её.
Одной мысли достаточно, чтобы превратить меня в одного из тех гормональных подростков, которых я всегда считал дураками.
Нет ничего, чего я хочу больше, чем попасть туда и снова завладеть ею. Но перед этим мне нужно провести свой ритуал.
Я не утруждаю себя тем, чтобы поправить брюки, когда подхожу к её прикроватной тумбочке и ввожу код в её замок. Это дата, когда её родители объявили о разводе. Она совсем не изменила его с тех пор, как я это понял.
Сначала я записал её день рождения и улыбнулся, когда это не сработало. Это означало, что она непредсказуема. Я попробовал комбинацию её любимого числа, семь, но это тоже не сработало.
Затем я вспомнил причину, по которой она даже начала писать в своём дневнике, почему ей нужен был листок бумаги, чтобы поплакаться «молчаливому другу», как она назвала это в своей первой записи.
Развод её родителей.
Я попробовал указать фактическую дату, когда её родители завершили развод, которую легко найти в Интернете, но это тоже не сработало.